Мануэль Элисальде, филиппинский этнограф
Перевел с английского Л. Ольгин
Несколько замечаний к статье Мануэля Элисальде
Казалось бы, сейчас, во второй половине XX века, земной шар вплоть до самых отдаленных и глухих его уголков давно изучен, объезжен и исследован. И все же... То в Австралийской пустыне, то в горах Новой Гвинеи, то в дебрях амазонской сельвы обнаруживают племена, еще не известные этнографам, антропологам и лингвистам. Каждый раз кое-кто утверждает, что это открытие последнее. И каждый раз ошибается.
Открытие племени тасадай манубе в тропических лесах острова Минданао, пожалуй, можно назвать самым сенсационным за послевоенный период (если, конечно, дальнейшие исследования подтвердят те сведения о нем, которые уже появились в широкой прессе). Дело в том, что и в далеком прошлом, и тем более сейчас на Земле практически не было народов, которые столь длительное время жили бы в условиях абсолютной изоляции. Какие-то контакты с ближними или дальними соседями — пусть слабые и нерегулярные — у них всегда были. Абсолютная изоляция означает отсутствие притока свежих идей и навыков; при такой изоляции каждый народ и каждое племя вынуждены заново изобретать велосипед.
Известные науке примеры свидетельствуют, что потеря связей с соседями даже на две-три сотни лет обрекает племя на отставание.
В том, что сообщает о тасадай манубе доктор Мануэль Элисальде, с исторической и этнографической точек зрения нет ничего невозможного, хотя очень многое остается пока неясным и требующим детального изучения.
Юго-Восточная Азия, особенно ее островные районы, всегда отличалась крайней неравномерностью развития. Здесь издревле возникали мощные государства, расцветали своеобразные культуры. И здесь же в глухих местах вплоть до наших дней сохранились племена бродячих охотников и собирателей, практически находящихся еще в каменном веке. Достаточно вспомнить кубу и пунан в Индонезии, семангов Малакки и аэта на Филиппинах.
Когда-то по различным причинам, часто под натиском более сильных соседей, они ушли в самые недоступные и неблагоприятные для жизни районы и там приспособились к новым условиям жизни. Это, однако, обрекло их на отставание.
Но все такие племена поддерживали различные связи со своими более развитыми соседями и кое-что смогли у них позаимствовать. Тасадай манубе, утратившие всякую связь с внешним миром, являются исключением.
Сколько лет они находились в абсолютной изоляции, тысячу или две, говорить, по нашему мнению, пока рано. Вполне возможно, что эта цифра в дальнейшем будет сильно уменьшена. Тот факт, что тасадай манубе не знали о существовании других людей, еще не доказательство — во всяком случае, не решающее доказательство. Полярные эскимосы Гренландии жили в изоляции около 300 лет и за это время тоже успели забыть о том, что они не единственные обитатели Земли. Тот факт, что тасадай манубе действительно живут исключительно собирательством и примитивным рыболовством, скорее всего означает, что племя регрессировало, оказавшись в особо тяжелых условиях. Ведь наукой доказано, что предки всех без исключения народов Юго-Восточной Азии определенно занимались и охотой.
Ждет более точной оценки и роль Дафала в жизни тасадай манубе. Доктор Элисальде пишет, что за пять лет общения Дафал один якобы смог продвинуть вновь открытое племя на тысячи лет вперед. Это, с нашей точки зрения, невозможно, и не только потому, что охота с силками (которой он обучил лесных людей) не в силах обеспечить столь разительного прогресса. Этнографам хорошо известно, что чем более отстало то или иное племя, тем труднее оно воспринимает новшества. Пять лет для племени, не имеющего даже представления о времени, срок слишком небольшой. Поэтому вполне возможно предположить, что какие-то контакты с соседними племенами у тасадай манубе в прошлом все же были. Дафал мог об этом не знать или по каким-то причинам умолчать. На все эти вопросы должны дать ответ будущие широкие и серьезные исследования. Можно, однако, не сомневаться, что ученых ждет много неожиданностей.
Полностью обоснованна тревога доктора Элисальде по поводу будущего, ожидающего тасадай манубе. Неконтролируемые учеными контакты наверняка принесут им больше вреда, чем пользы, и даже поставят под угрозу жизнь всего племени. Гуманизм требует спасти их для них самих и для науки, то есть в конечном счете для всего человечества.