...Часов около десяти вечера заключенный попросился на улицу.
Сторож Эмиль Хакцель выпустил его на двор. Руонала вышел в одном белье и войлочных тапочках. Огляделся. Ночь опускалась морозная и темная, но он все же заметил, что ворота арестантского дома не прикрыты. И тогда Руонала неожиданно бросился к воротам...
Подполковник Нечогин узнал о случившемся на другое утро. Немедленно сообщил о побеге Руоналы в Гельсингфорс телеграммой и тут же получил ответ генерала Бремина:
«Примите все меры розыску и выяснению соучастников тчк донести подробности тчк представьте розыскную ведомость».
Нечогин допросил сторожа Эмиля Хакцеля и его помощника Эркки Варнулу. У обоих был испуганный вид, так что соучастниками их признать Нечогин не решился.
— У тебя оружие есть, почему не стрелял? — спросил Нечогин Хакцеля.
Тот заморгал глазами:
— Есть браунинг. Только без патронов. Я десять лет прошу, чтобы мне выдали патроны, и все безрезультатно, вашескородие.
Нечогин потребовал письменное объяснение и у полицмейстера Меларта, который нес прямую ответственность за арестованного. По его настоянию Меларт поехал в Хапаранду, к начальнику шведской полиции, с которым был в приятельских отношениях. Тот обещал задержать Руоналу, если его обнаружат в Хапаранде. Но дни шли, а беглеца нигде не могли найти. В это время он был уже далеко от Хапаранды.
Торнео спал, когда в один из номеров гостиницы «Сосьете» постучали. Хозяин номера подошел к двери. Стук повторился. Два редких удара, три частых. Условный знак. Хозяин повернул ключ и открыл дверь.
— Не зажигайте огня! — шепотом предупредил вошедший.
— Хорошо! Где ты пропадал так долго?
— Задержался. Пришлось выручать пакеты из полиции.
— Как же ты сумел?
— А у нас там свои ребята. Вот тебе чемодан. Передашь его завтра в Гельсингфорсе, как обычно. Транспорт очень важный, в нем статьи Ленина! А теперь до свиданья, мне нужно идти. Явку и пароль ты знаешь.
Дверь скрипнула, и хозяин номера вновь остался один.
Через неделю Карл Вийк получил открытку из Петрограда, на которой было написано по-французски:
«Мы получили масло самого лучшего качества, за что сердечно благодарим».
Вийк улыбнулся. Питерские товарищи, видно, не знали, что вывоз масла из Финляндии в военное время был строго запрещен. Еще чего доброго привлекут к ответственности за спекуляцию. Но дни шли, никто к нему претензий не предъявлял — в цензуре, видимо, не обратили на открытку внимания.
Большевистская литература продолжала поступать через Финляндию в Петроград вплоть до апреля 1917 года, до возвращения Ленина в Россию.
Юрий Дашков, кандидат исторических наук
...От рабочих и дайхан
Как-то мне довелось быть в Ашхабаде. Долго бродил по широким жарким улицам и, устав, решил отдохнуть в густом сквере возле прохладных фонтанов. Сквер этот был разбит в самом центре города. Над зелеными кронами деревьев возвышалась бронзовая фигура Владимира Ильича Ленина.
Я присел на скамейку, так, чтобы хорошо видеть памятник: он показался мне необычным. Пожалуй, это был даже не памятник, а настоящий мемориал.
Он представлял собой здание кубической формы (внутри размещался музей В. И. Ленина). Из помещения музея, наверх, к трибунам, к подножию памятника вела лестница. Пьедестал памятника был сложен из пяти параллелепипедов и украшен майоликовыми плитками необычайно сочной красочной палитры. Майоликовой плиткой, словно коврами, были покрыты и стены здания, а двери обрамлены как бы ковровыми занавесями...
Рядом со мной на скамейке сидел пожилой туркмен. Заметив, как я внимательно разглядываю памятник, сказал:
— Ему уже больше полвека. Я состарился, а над ним время не властно... Даже когда весь город порушило землетрясением, его не тронуло. А как создавали его, знаете?
И старик рассказал о событиях давних лет, событиях своей молодости. Его рассказ дополнили мне потом работники музея В. И. Ленина.
...На другой день после кончины Владимира Ильича Ленина на траурном митинге ашхабадцы решили увековечить память вождя. В день похорон, 27 января 1924 года, состоялась закладка памятника. Комиссию по его сооружению возглавил председатель ЦИК республики Недирбай Айтаков. Люди добровольно отдавали часть своей заработной платы на сооружение памятника, многие работы выполняли на коммунистических субботниках и воскресниках.
В то время в Ашхабаде жил академик А. А. Карелин, большой знаток искусства и культуры туркменского народа. Он предложил украсить пьедестал ковровыми майоликовыми полотнищами. Но секрет изготовления цветной глазурованной плитки, украшавшей знаменитые минареты и мавзолеи Средней Азии, был утерян четыре века назад. Чтобы возродить производство цветной майолики, в помощь Карелину из Ленинграда был приглашен известный специалист по керамике химик-мозаист Н. И. Назаров. О его работе в 1929 году газета «Туркменская искра» писала: «...Много бессонных ночей пришлось провести Назарову у своих печей, в которых обжигалась майолика. Трудность увеличивалась невозможностью должным образом оборудовать производство — средств было недостаточно. И вот на задворках стеклянного завода были построены сначала три, потом еще две печурки, в которых и производился обжиг. Обработка сырья производилась частью во дворе, частью в одной комнате... которая носила громкое название «мозаичной мастерской»... Несмотря на вышеописанные обстоятельства, наша скромная керамико-мозаичная мастерская, руководимая Назаровым, не только разрешила задачу возрождения древнего искусства... но и упростила технику... производства, применив это частично при облицовке памятника».