— Чепуха! Джонни Карстерс был последним, кто видел старика. Когда он написал это?
— Двадцатого ноября. А Джонни нашел тело двадцать второго.
Я передал листок Джин, и она принялась изучать его, не веря своим глазам.
— Господи, какая жестокость! — воскликнула она наконец. — Какой жуткий способ убийства! Разделаться с человеком, лишив его единственной надежды... Читайте дальше вы, Брюс. У меня не хватит духу.
«Наконец мне приходится признать, что все мои труды пропали даром, — продолжал я. — Но прошу тебя не забывать о том, что вся моя сознательная жизнь была посвящена изучению скальных пород, и поэтому я наотрез отказываюсь верить, что их структура в «Королевстве» однородна, как указывается в отчете. Чтобы убедиться в моей правоте, достаточно одного взгляда на разлом в устье Громового ручья. Кроме того, хоть я и не могу более утверждать, что здесь есть нефть, но знаю, что в 1911 году, когда случился большой оползень, она была.
Я прошу тебя раздобыть денег и пробурить скважину. Это единственный способ установить истину. Постарайся сделать это прежде, чем будет закончено строительство плотины и «Королевство» скроется под водой. С любовью и надеждой, твой Стюарт Кэмпбел».
Я уронил руки на колени и произнес одними губами:
— Джин, если я узнаю, кто отвез деду отчет, я задушу этого мерзавца. Кто из здешних мог так ненавидеть старика?
— Многие. Джордж Райли, оба Треведьена, Макклелланы, Дэниел Смит, Эд Шифер, словом, все, кто понес убытки. Слушайте, Брюс, теперь вы просто обязаны доказать, что Стюарт прав: ведь он так верил в вас!
— Так-то оно так, — задумчиво проговорил я. — Но ведь это значит, что придется бурить, а у меня нет ни времени, ни денег. Впрочем, я еще выслушаю Блейдена.
Джин кивнула и поднялась.
— Вам пора, Брюс. Бой придет с минуты на минуту, а я не хочу, чтобы вы встретились раньше, чем я с ним поговорю. Буду рада, если вы с ним подружитесь. Он очень хороший человек, хотя подчас с ним бывает трудно. Идите, а то Полин уже заждалась. Всего вам доброго, Брюс.
Продолжение следует
Хэммонд Иннес, английский писатель Рисунки Г. Филипповского Перевел с английского А. Шаров
Ветер над Батной
Я сошел с трехвагонного дизельного поезда на перрон железнодорожного вокзала города Батны и вышел на привокзальную площадь. Города не было видно. Прямо перед вокзалом поднимался холм, мимо проходило шоссе, по которому изредка проскакивали автомобили. Проехала запряженная осликом двухколесная тележка, прошло небольшое стадо рыжих и белых коз.
После окончания Института стран Азии и Африки мои впечатления об Алжире ограничивались, по существу, столичным городом, а он — при всей его яркости и многолюдности — все же не дает полной картины жизни страны. В Батне представлялась возможность познакомиться с жизнью провинции, собрать социологические данные, встретиться и поговорить со многими людьми.
Батна расположена в восточной части Алжира. Если посмотреть на мелкомасштабную карту, то может показаться, что она обосновалась чуть ли не на берегу Средиземного моря. Но путь от Батны до Скикды, ближайшего к ней средиземноморского порта, занимает четыре часа на автобусе. Удалена Батна и от Сахары — она находится на перепутье между алжирским Сахелем и пустыней. Прямо за окраиной начинается широкая равнина, уходящая в сторону Туниса. Вдали высятся покрытые снегом вершины, где-то за ними самая высокая в Алжире гора Джебель-Шелия.
Население Батны уже давно перевалило за 100 тысяч. По алжирским масштабам это весьма крупный город, хотя, конечно, уступающий и Орану, и Константине, и Аннабе, не говоря уже о столице — Алжире. Живут в нем арабы и шавия — одна из берберских народностей, сохраняющая свой язык, культуру. Сегодня шавия разговаривают на двух языках — арабский для них стал практически родным.
Одним словом, Батна не такой уж маленький городок, каким он может представиться, если посмотреть на карту. Осталось посмотреть его самому. У вокзала стояло такси. Я назвал адрес.
На узких улицах города оказалось много машин — в основном французских «пежо». В центре промелькнули три новых многоэтажных дома. Здания небольшого университетского городка немного походили на крепости. Потом уже я обнаружил, что есть в Батне высокие дома — этажей в пять-шесть, но они ловко прятались в узких переулках и не бросались в глаза. Вся эта бывшая «европейская» часть города застроена еще в колониальные времена.
Мы проехали пустырь и попали в арабскую часть — Змайля. Она напоминала большую деревню на окраине города. Когда я два года спустя уезжал из Батны, разница стала постепенно стираться. Многие обитатели Змайли перебрались поближе к центру. Для них воздвигли комфортабельные дома.