Вот госпиталь, где работают кубинские медики-интернационалисты... Желтый домик радиостанции, над ним — паутина антенн. Передачи ведутся на трех языках — мискито, английском и испанском... Три новые школы... Отстраивающийся стадион... Когда я впервые попал сюда почти два года назад, всего этого еще не было.
Не было и светофора, одиноко висящего над перекрестком в центре города. Светофор пока, пожалуй, деталь из будущего. Ибо движение в Пуэрто-Кабесасе такое, что и обыкновенный регулировщик, приглашенный на полставки, пожалуй, заскучает. Но для жителей светофор — символ будущих асфальтированных проспектов и бульваров, многоэтажных кварталов. Символ нового города. Поэтому водители так серьезно ждут зеленого света, хотя на милю в округе нет ни одной машины, грозящей столкновением. А ребятишки радостно визжат каждый раз, когда светофор мигает своими разноцветными глазами.
— Вот покончим с контрой, знаешь, что здесь понастроим? — мечтательно говорит Хосе, сдвигая фуражку на затылок.— Приезжай лет через десять-пятнадцать — сам увидишь...
Он говорит, подняв лицо к небу, чуть сощурив глаза, словно вглядываясь во что-то дальнее, и я вижу перед собой не сурового и строгого командира, а молодого улыбчивого парня, романтика и поэта. Да, да, поэта. Хосе пишет стихи — чистые, откровенные, хорошие стихи. Пока не публикует, несмотря на уговоры.
— Не до них сейчас,— смущается он.— Вот разобьем контру, тогда, может быть...
Команданте Хосе Гонсалесу двадцать четыре года, но за плечами у него подполье и сомосовские тюрьмы, партизанская война в горах и пять лет службы в войсках МВД: стычки с бандами, засады, рискованные операции...
— Как нам нужен мир, компаньеро! — вздыхает он.— Мир, чтобы строить, мир, чтобы жить. Я вот, знаешь, часто смотрю на ребят, на солдат — и думаю: ведь каждый из них мог бы учиться, работать на фабрике, на стройке, в поле... А вместо этого — война, навязанная нам Вашингтоном. Вместо новых домов — пепелища деревень, разрушенные предприятия, разгромленные кооперативы. И ребята гибнут, гибнут ежедневно. Молодые, талантливые, полные сил... Но революцию надо защищать. Враг лезет нахрапом, нагло, не скрываясь...
В прошлом году американцы перебросили на сопредельную территорию отдельный батальон гондурасской армии «Кентавры». В ходе маневров «Биг-Пайн» гондурасцы построили сеть дорог в местах сосредоточения лагерей сомосовцев, взлетно-посадочные полосы, учебные полигоны. Словом, подготовили сомосовцам отличную оперативно-тактическую базу. Не говоря уже о том, что значительная часть вооружений, переданных США гондурасской армии после завершения маневров, тоже перекочевала к контрреволюционерам. И вот с мая 1984 года никарагуанскую границу в районе Селайи начали переходить обученные американскими советниками формирования контрреволюционеров. Это — попытки реализовать план ЦРУ по отторжению департамента от Никарагуа и организации на территории Селайи «временного правительства», которое в дальнейшем могло бы обратиться за помощью к Вашингтону и тем самым дать повод для крупномасштабной интервенции.
— Диверсанты не останавливаются ни перед чем,— продолжает Хосе.— Кроме обычного для них террора против мирного населения, засад, стали прибегать и к химическому оружию. На нашем участке отмечено более десяти случаев применения контрреволюционерами гранат и снарядов с нервно-паралитическим газом. Но все равно у контрреволюции в Селайе ничего не выйдет. Теперь — не выйдет...
В общину Кумла мы поехали втроем: представитель министерства аграрной реформы Альваро Рамирес, 19-летний младший лейтенант госбезопасности Гильермо Обрегон и я. Утром на старом, обшарпанном грузовичке примчался Эваристо Эрнандес Вильямсон с двумя молчаливыми здоровенными сыновьями. Под наблюдением Гильермо парни быстро погрузили несколько ящиков, окрашенных в защитный цвет, и, не дожидаясь, пока наш шофер заведет «джип», грузовичок рванулся со двора штаба. На что Гильермо, неодобрительно покачав головой, пробормотал:
— Да не отнимем, не бойтесь... Вот индейцы, понимаешь...
Песчаный проселок, петляя между болотами, бежит вдоль океанского берега. Ветер доносит соленые брызги прибоя, сечет песчинками лицо, свистит в ушах. Альваро улыбается и кричит, стараясь, перекрыть рев прибоя: