Их стерегла девочка в красной рубашке, стройная, как статуэтка из черного дерева.
Мы двинулись по тропинке к жилищам кочевников. Перед нами неторопливо прошествовал марабу. С достоинством нес он большое тело на негнущихся ногах, важно покачивая огромным носом. Ни дать ни взять чопорный чиновник на прогулке.
Рядом шел караван — три одногорбых верблюда-дромадера. Именно их Брем называл самым неприятным созданием природы, высмеивая трясущиеся во время бега губы и неизящную манеру передвигаться словно на ходулях. Может быть, в период гона самцы-дромадеры являют собой и не самое привлекательное зрелище: они прыжками гоняются за соперниками, злобно кусают и бьют ногами друг друга, издавая жуткие, стонущие звуки. Но когда видишь караван в пустыне, верблюдов-тружеников за работой, невольно напрашиваются применительно к ним эпитеты «величавые», «благородные». Среди домашних животных верблюд вообще уникален, а кочевник без него просто пропал бы в пустыне. Шагая от восхода и до заката солнца, караваны верблюдов везли на себе золото и пряности, соль и чай, другие товары, устанавливая контакты между странами и народами. С верблюдами выигрывали сражения, и верблюдами платили выкуп за невест.
Дромадеров, идущих сейчас рядом с нами, вряд ли можно назвать красавцами. Они довольно уныло тянулись за своим погонщиком, связанные, как говорится, одной веревочкой. Высокий худощавый человек держал за повод одного верблюда, а второй и третий были привязаны поочередно поводками к хвосту предыдущего. С боков клочьями свисала свалявшаяся шерсть, а горбы понуро клонились набок. Но эти несытые животные тащили на себе довольно солидный груз. К деревянным крестообразным каркасам, надетым на спину, были приторочены вязанки хвороста, а у последнего верблюда — деревянные кувшины с водой.
Вероятно, сомалийцы — один из кочевых народов саванны — в поисках корма для овец и коз (верблюд-то может закусить и ветками растений, похожими на колючую проволоку) откочевали далеко от источников воды и теперь подвозили ее к стоянке. Кроме воды и дров, почти все остальное необходимое в хозяйстве кочевника дает верблюд: мясо, жир и молоко — основные продукты в рационе пустынного жителя. Верблюд же дает жир для светильника и смазку для кожи. Обувь, сосуды для хранения жидкости делают из верблюжьей шкуры, и ею же обтягивают стены шатров. В здешнем, правда, стойбище жилища возводились из веток, оплетенных травой.
С разрешения погонщика верблюдов мы заглянули в его жилище. Перед входом обошли загородку для скота из колючего кустарника — защиту от ночных хищников. Ближе к дверям была мужская половина, а дальше — женская, где мелькнула чья-то белозубая улыбка. Хозяин объяснил, что такую хижину разбирают в считанные минуты. Ее грузят на верблюдов, укладывая на тот же каркас, что и дрова. И караван может снова отправляться на новые места...
По дороге к реке нам повезло. В небольшом поселке — единственную его улочку составляли лавочки с разными нужнейшими товарами для кочевников — мы встретили секретаря районного комитета РПЭ Гетачеу Таддесе. Невысокий, с короткой стрижкой, он вежливо протянул узкую руку с длинными пальцами и сказал, что встречался с нашими геологами в городке советских специалистов в Дыре-Дауа. Затем радушно пригласил нас поехать вместе в один из сельскохозяйственных кооперативов:
— У меня там дела, а вы посмотрите, как привыкают к оседлой жизни кочевники, как освоились на новом месте переселенцы из засушливых районов, прибывшие к нам несколько лет назад. Кстати, Дохерер стоит прямо на берегу Уаби-Шэбэлла, к которой вы направляетесь,— добавил секретарь.— В похожей деревне в крестьянской семье в провинции Арси прошло и мое детство...
В дороге товарищ Гетачеу рассказал о своей жизни, сложившейся, как и у многих двадцатилетних после революции, необычно для простого эфиопского крестьянина. Он и сейчас любит навещать свой дом в местечке Чанге-Лоде. Когда отец и старшие братья строили этот обычный амхарский (Эфиопию населяют многие народы, говорящие на 95 языках. Два основных народа, амхара и оромо (в литературе их еще называют галла), составляют около 80 процентов 42-миллионного населения страны. (Прим. авт.)) тукуль, Гетачеу не отходил от них. Он смотрел, как вбивают по окружности колья для стен и зарывают в землю центральный столб — основание для крыши. Мать приносила солод — символ плодородия, и клала в ямку под столб, поливая землю из кувшина самодельным пивом — «телла», чтобы в доме были достаток и благополучие. Промежутки между столбами закладывали хворостом, а затем стену обмазывали глиной, смешанной с соломой. Гетачеу таскал гибкие ветви деревьев — их сворачивали в кольца, прикрепляли к верхушкам кольев, и на них держалась конусовидная крыша: сверху солома, а основа — из веток можжевельника, защищающего хижину от термитов.