Естественно, что такая практика не могла возникнуть на Шпицбергене сразу, вдруг. Для этого потребовалось основательное знакомство с географией архипелага, его климатическими особенностями, распределением моржовых лежбищ. А на это должно было уйти немало времени... Вот почему мы вправе полагать, что найденные нами постройки середины XVI века не являются древнейшими русскими памятниками на этом обширном арктическом архипелаге. Начало освоения поморами Шпицбергена уходит в еще более далекое, неизвестное пока прошлое.
Вадим Старков, кандидат исторических наук
Фото В. Завьялова
Покажите, как строится старт...
Мне повезло в жизни. Я строил Байконур, что называется, «с первого кола», потом был начальником этого уникального строительства.
Однажды, в один из своих приездов на космодром, мне позвонил Гагарин:
— Илья Матвеевич, я бы хотел, если это возможно, посмотреть строительство стартовой площадки. А то мы, космонавты, в конструкции ракет и космических аппаратов вникаем, начиная с ватмана, а вот со стартовой площадкой знакомство происходит лишь в последний момент перед пуском. И то мимоходом.
— Нет ничего проще,— ответил я.— Завтра утром я за вами заеду.
Серебристый олень на радиаторе голубой «Волги» стремительно несся над серой лентой бетонной дороги, стрелой убегающей к горизонту. Справа мелькали опоры ЛЭП, изредка проплывали группы небольших строений, слева, вдоль шоссе, шла железная дорога. Город был удален от космодрома на несколько десятков километров, и на работу люди добирались поездом.
Мы обгоняли автомашины, груженные строительными конструкциями, различными грузами, автобусы...
Стрелка спидометра нашей «Волги» покачивалась между ста двадцатью и ста сорока километрами. Гагарин взглянул на шофера и сказал:
— Люблю быструю езду. А вы всегда так мчитесь или специально для меня?
Павел Петрович Шемент, водитель экстра-класса, не отрывая глаз от дороги, ответил:
— Нам нельзя иначе, Юрий Алексеевич! Если я буду тише ездить, начальник с работой не справится, не поспеет везде.
Я добавил:
— Это не лихачество, Юрий Алексеевич, а необходимость при масштабах нашей стройки.
На дорогах показалось, вырастая в размерах, буро-серое пылевое облако. Оно резко выделялось на фоне ясно-голубого безоблачного неба и заснеженной степи. По мере приближения сквозь него начали просвечивать четкие очертания башенных кранов и металлических конструкций.
Через ворота в ограждении мы въехали на строительную площадку. К нам подошел руководитель работ Сахаров.
Все вместе мы пошли вдоль дороги из крупных бетонных плит. Справа и слева виднелись необычной формы сооружения. Некоторые из них были перекрыты мощными бетонными арками. У дороги в широченной колее мощный кран монтировал три параллельных тоннеля из железобетонных звеньев. От тоннелей шли ответвления к арочным сооружениям. Неподалеку работал в котловане экскаватор.
Гагарин остановился, наблюдая за работой экскаваторщика. Она требовала четкости, жесткого ритма, и этот ритм действительно притягивал.
Мы стояли несколько минут, когда Гагарин заметил:
— Красиво работает, чувствуется почерк мастера.
Его начали узнавать, шоферы приветственно замахали руками. Юрий Алексеевич легко сбежал в котлован. Мы с Сахаровым за ним.
Гагарина сразу же окружили выскочившие из кабин самосвалов водители, подошел приглушивший свою машину и экскаваторщик. Со всеми Юрий Алексеевич поздоровался за руку. А экскаваторщику сказал:
— Четко работаешь, друг! Я прямо залюбовался.
—Можете и сами попробовать, Юрий Алексеевич! — озорно усмехнулся в ответ экскаваторщик, молодой казах.
— Нет,— рассмеялся Гагарин,— на вашей машине я не рискну. А вот за его руль я бы сел,— кивнул он на самосвал.— Разные машины приходилось водить, а такую не пробовал.