Голос индейца дрожал от возбуждения, казалось, он видит то, что рассказывает, и все происходит сейчас перед его и моим взором. Неожиданно он умолк. Показал рукой на лунную дорожку в море.
— Вот она, правда.
— Я не понимаю.
— Что ты видишь на воде? Отражение лунного света. Что такое лунный свет? У луны нет собственного света. Ее лицо освещается солнцем. Так меня учили испанские священники.
— Ты хорошо усвоил урок,— сказал я.— Все это верно, по при чем тут твой Золотой Человек?
— Они похожи,— сказал индеец, переходя на шепот.— Инки, а позднее испанцы двигались в темноте. Они подобны луне. У них не было собственного света. Они пришли, как воры, украсть свет бога-солнца, золото чибча, славу нашего Золотого Человека.
Он повернулся. Посмотрел мне в глаза.
— В землях, когда-то принадлежавших моему народу, золотых приисков нет.
— Но ты сам говорил о золотой пыли...
— Если она и была, то ее покупали. Если у нас были золотые фигурки, то нам их кто-то продавал. Возможно, что чибча иногда обменивали коку на золото. Возможно, но маловероятно. Кока для нас священна. Золото же — прах. Золото не живет.
— Если у вас были фигурки, значит, твой рассказ о Золотом Человеке...
— Ты прав. Рассказ. Сказка. Сказка, рассказанная инками. Рассказанная ими ацтекатлям — народу, который ты называешь ацтеками. А теми рассказанная испанцам. И так далее, и так далее.
— Но что-то ведь было...
— Тебе необходимо верить в это?
— Разве луна придумала солнечный свет? — спросил я, цепляясь за образ, которым он воспользовался, чтобы описать путь своей странной истории во времени.— Не хочешь ли ты сказать, что солнца нет?
Индеец покачал головой.
— Бог-солнце выше издевательств. Он смеется над нами. Я говорю тебе все, что знаю, и все, чего не знаю.
Я не знаю, почему нашим врагам пригрезился Золотой Человек. Может быть, Зипу покрывали золотой пылью, купленной у других племен. Может быть, то, что наши священники выдували из своих трубок на его тело, было просто семенами какого-то дерева. Может быть, торговцы других племен наблюдали сцену коронации издалека и решили, что у нас много золота, а потом эта весть разнеслась по свету. Может быть, все это придумали торговцы, объевшиеся нашей кокой. Может быть, вообще ничего не было...
— Ничего? Что-то должно было быть, дружище!
Индеец мрачно усмехнулся.
— Потому что так считает Гуоттарол?
— Потому что Кортес нашел золото!
— Конечно. Но в империи ацтекатлей, в империи инков.
— Значит, золото должно быть и в других местах.
— Согласен. Но это неважно. Я говорю тебе то, что знаю. В горах моего народа золота нет. Ни крупинки, ни песчинки, ни пылинки. Нет и не было. И никогда не будет. Так решил бог-солнце. Никакого Эльдорадо.
— Я приехал искать не Эльдорадо. Я знал эту историю. И считал ее выдумкой. Но у меня были факты. Я привез из Гвианы образцы пород. В них было золото. Будь ты проклят вместе со своим Золотым Человеком! Где испанские прииски на Ориноко? Один был рядом с Сан-Томе, так? А другой — на горе Иконури?
Индеец медленно покачал головой.
— Я ничего о них не знаю.
— Ты лжешь. Кеймис привез с собой два слитка.
— Эти слитки испанцы купили.
— Кеймис привез и документы. Из дома твоего поганого хозяина Паломеке. В тех бумагах говорилось о добыче золота на берегах реки Карони.
— Уверяю тебя,— сказал индеец.— Паломеке не нашел ничего. Его люди искали в тех местах, которые ты назвал. И во многих других. Время от времени появлялся очередной пьяница, который вылезал из джунглей, чтобы сказать дону Паломеке, что он знает, где есть золото. И на следующее утро они отправлялись в путь. «Вон за тем холмом! В самом конце вон того ущелья — какая жалость, что уже темнеет!» Всегда в одном дне пути. Всегда завтра. А ночью накануне «завтра», хитрец, конечно, убегал, растворялся в темноте, исчезал. Если только не напивался вдребезги испанским вином. Участь перепивших была печальна. Паломеке распинал их на том месте, где они обещали найти золото.
Я молчал. Наблюдал, как наполняются ветром паруса. Потом спросил:
— Ты сказал Паломеке правду?
— Нет,— ответил индеец.— Не сказал.