— Раздевайтесь — ив полог,— сказала Кеунеут.
— А что пастухов не видно? — спросил я.
— Они...— Кеунеут отвернулась, подобрала что-то с земли,— они в стаде. Меняться пошли. Утром будут.
Мы не стали ждать второго приглашения, скинули кухлянки, валенки и, приподняв оленью шкуру, скользнули в меховую комнатку. Мягкий многослойный пол, стены и потолок из двойных оленьих шкур — мехом внутрь и наружу — начисто исключали просачивание холода. В самодельном подсвечнике горели две свечи, и тепло их мы почувствовали сразу.
В ярангу вошел сын и деловито заявил:
— Собачек накормил, что еще делать?
— Смотри, совсем настоящий чавчыв, оленевод,— улыбнулась Кеунеут.— Ты устал. Иди в полог, отдохни и согрейся чаем. Потом будешь кушать. Проголодался, наверное? Чем тебя угостить?
— Всем,— решительно сказал сын.— И еще хочу прэрэм.
— Како! — удивилась Кеунеут.— Ты запомнил?
— Ого! Мы только и помним. Очень вкусно! Прэрэм — чукотский пеммикан. Толченое свежее мясо
и жир с добавлением костного мозга и съедобных тундровых трав. Формуется колобком или лепешкой. Травы отбивают запах сырого жира, придают кушанью пряный острый аромат. В общем, даже сытый человек не откажется от этого блюда. А уж голодный!..
В прошлую зиму, когда Кеунеут часто навещала нас — бригада стояла близко — и учила жену кроить и шить чижи — меховые носки, оленьи рукавицы и малахаи, она всегда приносила лепешки прэрэма.
В полог забрался сын, потер у свечей настуженные при кормежке собак руки, огляделся:
— Как тут здорово! Нам бы такой сделать.— Он впервые был в яранге.
— Держите! — Кеунеут подсунула под край полога деревянный поднос. На нем стояли чашки, лежали галеты, лепешки, сахар. Потом она дала чайник. Мы действительно намерзлись, но почувствовали это только сейчас, в благодатном тепле. Быстро выпили по чашке чая, а потом началось пиршество. Вначале Кеунеут подала рыбную и мясную долбанину — это когда мороженое мясо и рыба не строгаются, а крупно крошатся пестом в тазу, сшитом специально для этой цели из шкуры лахтака. К ней в деревянном туеске нерпичий жир. Затем свежий костный мозг, лежавший, как в корытцах, в расколотых костях, лепешки прэрэма, вяленый голец, истекающий жиром.
Затем последовало горячее: печенный на углях хариус, вкуснейшее блюдо тундры.
— Мэчынкы! — попыталась перекрыть этот рог изобилия жена: — Довольно, Оля! Иди сама покушай!
— А вот уже иду.— Кеунеут появилась в облаке горячего пара с новым подносом. На нем исходили немыслимыми ароматами крупные куски оленины, стояла кастрюлька с бульоном.
— О-го-гой! — в восторженном ужасе простонал сын.
Женщины Чукотки обладают особым умением варить оленину. При их способе варки в мясе ничего не разрушается. Чувствуешь присутствие соли и тонкий аромат каких-то необычных диковинных специй, хотя в кастрюле нет ничего, кроме воды и мяса.
— Оля, как получается такое вкусное мясо?
Кеунеут стала объяснять, а я подумал, что ужин наш имеет одну странность — никто не пришел из других яранг. Обычно к гостям сходятся все, чтобы послушать новости. Если даже все мужчины в стаде, тут должны оставаться женщины и дети. Почему же никто не заглянет в полог Кеунеут? Или она обманула и в бригаде что-то случилось? Но обман у этого народа — одна из самых тяжких провинностей. А раньше вообще не существовало такого понятия...
Женщины закончили с рецептами и перешли на новости, полученные разными путями с центральной усадьбы и из соседних бригад. Сын, раскинувшись у задней стенки полога, уже засыпал. Я выбрался наружу. Собаки лежали клубками, прикрыв носы кончиками хвостов. Пуфик устроился на Дуремаре, они часто так проводили ночи, особенно морозные. Увидев меня, Пуфик вопросительно поднял голову. Я огляделся. В лунных лучах серебрились белые ретемы соседних яранг. Они казались холодными и какими-то неживыми. Где же народ? Мне еще не доводилось бывать в стойбище, где присутствует только один житель. Что стряслось?
— Идем, Пуфик.
Пуфик вскочил и побежал впереди. За дальней, третьей ярангой возникла полоска исковерканных глыб наста. Сделав полукруг, мы вышли туда. Пуфик заворчал. Я подошел. Наст изломал трактор. Ясно. Всего несколько часов назад в бригаде были гости. Приехали на тракторе с балком и на двух «Буранах». Это их огни мы видели в отрогах сопки Нирвыкин. В бригаду пришли с верховьев Реки, из мест, где лежит Нутэнут, страна таинственных птиц.
Тревожно защемило сердце. Надо срочно узнать, что за люди. Если геологи — полбеды. У них зимой в тундре хватает работы. А если горняки или старатели — тут причина одна: поиски новых рыбных и охотничьих угодий. Вокруг приисков все выбито, вот и лезут дальше в горы, благо под рукой могучая государственная техника, контроль за использованием которой на приисках практически отсутствует.