— Авария! — завопил сын, натягивая ременный поводок, шедший от упряжки вожака. С визгом, шарахнувшись в стороны, уперлись и заскользили по льду Огурец и Шушка. Общими усилиями нарты удалось остановить и развернуть боком к открывшейся впереди дыре. Ближний край ее хрустел и осыпался под постромками вожака. Сын рванулся к дыре, и не успел я слово сказать, как он с криком: «Держись, Дурёма!», скатился вниз.
Я выдернул с нарт топорик, воткнул его сбоку, у полоза, и бросился вперед...
...Дуремар висел, схваченный упряжью, в метре над сухим галечным дном речки Номкэн. Висел, перегнувшись подковой, и молчал. Событие, видно, было так мгновенно, что он не успел испугаться.
— Сейчас мы тебя с-спас-с-сем! — стоя на галечном дне, сын с натугой толкал Дуремара вверх. Вокруг дыры прыгал Пуфик и прямо по-человечески кричал:
— Ax-ax! Ax-ax!
Скулили перепуганные Шушка и Огурец.
Один Дуремар был спокоен. Он уже разглядел, что земля недалеко, а младший хозяин стоит на ней: значит, нечего бояться. Я ухватил постромок вожака, подтянул чуть вверх и сказал жене:
— Отпускай нарты, иди сюда.
— Тяните его! — увидев нас обоих над дырой, скомандовал сын, вновь пихая Дуремара: — Спас-сем, куда ты денешься!
Пес махнул хвостом — «Я иного и не мыслю!» — и продолжал безмолвно висеть.
Вдвоем мы подтянули постромок выше, я ухватил вожака за шиворот и выдернул на лед. Тут же началось неописуемое собачье ликование. Но мне, как руководителю экспедиции, стоило Дуремара выдрать: вожак, а не заметил тонкого льда. А случись там вода? Тоже мне «бригадир», вспомнил я уважительное слово, сказанное о нем Кеунеут. Гнать таких бригадиров в шею. В разнорабочие.
Жена лежала на льду и, сунув голову в дыру, переговаривалась с сыном. Конечно, ахала. Я опустился рядом.
— Царство,— восторгался сын.— Ледяное все, зеленое. Прыгайте. Тут, наверное, много будет приключений!
Пришлось доставать из нарт и разматывать кусок репшнура. Его хватило от валунов на берегу до дна ямы.
Внизу висел зыбкий зеленый сумрак. Откуда-то плыло журчание воды. Звуки подо льдом обретали глухую раскатистость и медленно утекали в сумрак.
— Какие чертоги! — прошептала жена и потрогала заиндевевший потолок. Шурша, посыпался иней.— А не обвалится?
— Висело же до нас.
— Вода журчит. Где она?
— Посмотрим. Только осторожно.
Мы прошли с десяток шагов и оказались на берегу ручья. Он был шириной метра четыре. Вода прозрачная, но в то же время какая-то черная. В ней приглушенными цветными пятнами светились галечники.
— Смотрите, халцедончик! — Сын выхватил из воды плоскую плитку.
В воде мелькнула тень, за ней еще несколько, а потом проплыла темная, сбитая в комок масса.
— Рыбы!
Это были хариусы. Следом за косяком медленно потянулись отдельные рыбины. Крупные, не меньше килограмма каждая.
— Вот они где зимуют! А удочки на нартах!
— На местах зимовки ловить запрещено,— сказал я.
— А кто узнает?
— Мы сами. Разве этого мало?
— Хм...— Сын задумался.
Окончание следует
Степень риска
Окончание. Начало см. в № 3.
В детстве я мечтал стать полярником и с жадностью накидывался на каждую книгу об Арктике и Антарктике. Одной из первых были записки Джеймса Росса о плавании в южные широты на судне «Эребус» в 1841 году — плавании, во время которого участники экспедиции видели извергавшийся среди льдов вулкан. Моряки назвали его Эребусом — в честь своего парусника. Полярника из меня не получилось, но профессия, которой я стал в конце концов заниматься, доставляла мне не меньше радостей, чем сулило воображение.
Я успел забыть о корабле «Эребус» моего детства, как вдруг в одной научной статье натолкнулся на упоминание о вулкане Эребус. Там говорилось, что его магма состоит из уникальных материалов — кенитов, тех же, из которых сложена гора Кения, только в расплавленном состоянии. Эребус, единственный на Земле действующий вулкан, питаемый подобной магмой, являл собой геологическую причуду, и Антарктида вновь привлекла мое внимание. Пусть время Великих географических открытий миновало — что с того? Ледяной континент оставался широким полем для научных исследований и во второй половине нашего века.
Меня всегда увлекала экспедиционная работа, в которой добывание крупиц нового сопряжено с испытанием в экстремальных условиях физической стойкости человека, его выдержки и воли. Употребляя вошедшее в моду слово «экспедиция», я не имею в виду псевдонаучные путешествия, получившие сейчас такое распространение благодаря развитию современных средств транспорта и стремлению людей оказаться подальше от городского шума, вырваться из плена бытовых удобств.