— Видите медвежьи следы? — показывает Пажетнов.— Косолапые здесь частые гости, овсецом приходят лакомиться.
На краю леса, под кроной разлапистой ели, устраиваем наблюдательный пункт. Отсюда хорошо видны места, где, как предполагает Валентин Сергеевич, может появиться медведь-новосел.
— А знаете, как в старину ловили косолапых? — минуту спустя спрашивает вдруг Пажетнов.— Так вот, дупло, где дикие пчелы устроили улей, обносили деревянным кругом — манжетом. Медведю надо было его преодолеть, чтобы добраться до лакомства. Он хватался за слабо укрепленный помост и падал в ловушку...
Проходит час, два, три. Сумерки мягко гасят все дневные шорохи. Я не отрываюсь от бинокля, но от долгого лежания тело начинает неметь. И тут, почти рядом, кажется, над самым ухом, раздается громкий и резкий звук, похожий на выстрел. От неожиданности я вздрагиваю и роняю бинокль. В ту же секунду кто-то грузный и тяжелый, треща сучьями, стал стремительно удаляться в глубь леса.
— Ай да косолапый! — видя мою растерянность, рассмеялся Валентин Сергеевич.— Обманул все же нас, на испуг взял. Ну молодчина! Охотники такой прием называют «медведь дуги гнет». Вот подкрадывается топтыгин к полю, а на душе у него неспокойно — открытое все же пространство,— и чтобы проверить, нет ли рядом зевак вроде нас, выбирает лесину посуше и с шумом ломает ее. Потом слушает — не выдаст ли себя чем человек... Объегорил, выходит, и нас. Но как неслышно подобрался! Не зря, видно, ходит молва, что медведь лешему родной брат...
Возвращаться домой далековато, да и поздно уже. Решаем заночевать в лесу. Собрали валежник для костра — сухое дерево полыхнуло сразу. И тут я не выдержал, напомнил Пажетнову об обещании рассказать о своей жизни в лесу во время эксперимента. Шутка ли, два года провести бок о бок с осиротевшими медвежатами, полностью заменив им мать!
— Да помню, помню,— кивает Валентин Сергеевич и задумчиво смотрит на пламя костра.— Сейчас для такого рассказа самое время подошло. Ведь ты и сам видел, как медведь только что с нами обошелся. Значит, и понимать должен — совсем не простой это зверь...
Уже почти стемнело, огонь костра багрово высвечивает неторопливо начавшего свой рассказ Пажетнова.
Идея будущего эксперимента возникла у члена-корреспондента АН СССР Леонида Викторовича Крушинского, который и стал научным руководителем Пажетнова. Крушинский задумал взять осиротевших медвежат и попытаться во всем заменить им медведицу, ведь такой эксперимент дал бы возможность детально изучить образ жизни медведя в лесу, формирование его психики, привычек, навыков буквально с первых шагов. Пажетнова это предложение увлекло. К эксперименту готовились серьезно и основательно, несколько лет. Но получилось так, что начать работать пришлось гораздо раньше, чем планировали.
Валентин Сергеевич вел наблюдение за берлогой, в которой должна была появиться медвежья семья. И вот, в один из дней, из своего логова вылезла медведица. Поднялась на задние лапы, долго осматривалась, нюхая воздух, и уж неизвестно, как случилось, но Пажетнова она заприметила. Недолго думая, бросилась наутек, оставив своих малышей на произвол судьбы. В этот период материнский инстинкт у них не слишком сильный, и медведица вполне способна на такой «бесчеловечный» поступок.
Пришлось Валентину Сергеевичу забрать медвежат из берлоги. Было им не больше трех месяцев, весили они где-то килограмма по два с половиной. Выходить наружу еще боялись, и Пажетнов стал с ними жить в палатке, которую пришлось разбить неподалеку. Назвал он их Катя, Яша и Тоша. Кормил из соски коровьим молоком, но понемногу, чтобы они постоянно испытывали чувство голода. Кстати, медвежонок способен прожить без пищи три дня. Медведица не очень-то балует своих чад. А чувство голода заставляет их проявлять повышенную активность, энергичнее знакомиться с окружающим миром.
Через неделю совместного проживания косолапые впервые решились выйти следом за Пажетновым из палатки. Вот тут-то и начались неожиданности. Медвежата, не обращая на него никакого внимания, вдруг начали ковыряться в трухлявых пнях, отдирать закисшую кору и искать личинки насекомых, словно их кто-то уже научил этому. А когда появилась первая травка, Валентин Сергеевич стал давать медвежатам молоко и совсем редко. Они же без тени смущения спокойно перешли на подножный корм, будто давно знали, что можно есть, а чего нельзя. Пажетнову оставалось просто наблюдать за ними.