Немного ниже ее, у восточного отрога Шер-Дарваза, высится другое крепостное сооружение — цитадель Бала-Хиссар, куда, по преданию, испокон веков заточали народных вождей, восставших против власти эмиров. Печальную славу ей прибавили и англичане, когда осенью 1879 года ворвались в Кабул. В цитадели была сооружена виселица в форме круга, которую завоеватели назвали «каруселью смерти»: на ней одновременно казнили по нескольку десятков человек.
Впрочем, на Шер-Дарвазе есть и более веселые места, например, сад Бабура, террасами спускающийся по склону хребта. Этот парк, где бьют радужные струи фонтанов,— излюбленное место отдыха горожан. Они приходят сюда целыми семьями, пьют чай под широкими кронами столетних чинар, слушают птичье разноголосье, поскольку тут же собираются и продавцы птиц со своими клетками. А ведь всего два года назад сад Бабура был безлюден и небезопасен для прогулок: пришедший сюда рисковал попасть под обстрел душманов, устраивавших засады на вершине горы.
Кабул просыпается очень рано. Уже в половине четвертого утра в предрассветную тишину врываются протяжные, зычные голоса муэдзинов, призывающие мусульман к первой утренней молитве. Поскольку мечетей множество, нет такого жилища, куда бы не проникали прочитанные нараспев слова Корана. Но зримо город оживает с рассветом, когда на улицу выходят тысячи ремесленников и торговцев.
Площадь перед гостиницей «Спинзар», где часто останавливаются советские и зарубежные журналисты, и окружающие ее кварталы в этом отношении не исключение. Первым каждое утро раскидывает что-то вроде шатра из большого белого полотнища чайханщик, раздувает угли в трубах двух больших самоваров и выставляет на деревянном столике около дюжины чашек, приглашая отведать чай, какого, по его словам, нигде больше не приготовят. Почти сразу за ним появляется чистильщик обуви, мальчик лет двенадцати, выучивший несколько десятков английских слов и потому зарабатывающий чуть больше, нежели его сверстники. Торговцы зеленью, овощами и фруктами расставляют свои лотки на тротуаре, натягивают над головой тент, памятуя о полуденном зное, и на все лады начинают зазывать покупателей. На подстилке из окропленных водой листьев — арбузы, дыни, аккуратные рядки слив, яблок, абрикосов, персиков, гроздья винограда, горки вишни. Сверху обязательно положены небольшие кусочки льда, сохраняющие прохладу и свежесть плодов.
Прямо на улице манящими запахами жарящегося в пряностях мяса начинают исходить мангалы. Рядом, в лавке сидящий на корточках пекарь, ловко раскатав и надрезав тесто, кидает его на стенку встроенной в пол печки-тандури. Через несколько минут лепешка попадает на лоток продавца. Редко кто покупает целую, если только на семью, обычно берут четвертушку. Многие тут же и завтракают, благо самый популярный уличный напиток — сок продается на каждом шагу. Скверик напротив входа в гостиницу превращается в букинистическую лавку под открытым небом. Книги в ней настолько разнообразные и изданы в столь различных уголках мира, что трудно даже представить, как могли сойтись здесь их пути. А небольшой отрезок набережной до моста становится выставкой-распродажей изящных гончарных изделий. С тыльной стороны гостиницы под деревянными навесами — редкостный выбор медных самоваров и всевозможной металлической посуды. Забор, окружающий строящееся рядом здание, постепенно одевается в мужской наряд: скорые на выдумку торговцы увешивают его разноцветными рубашками.
А по тротуарам течет людской поток. Спешат молодые парни, одетые, как в летний день на московской улице: рубашка с короткими рукавами, брюки, сандалеты. Степенно идут люди постарше, демонстрируя полное несходство во вкусах: каракулевая шапочка и строгий европейский костюм; белая чалма, белая рубаха под черным жилетом и широченные серые штаны; просторные халаты, запахнутые на манер римских тог. Бегут, смеясь, девушки в джинсах и пестрых кофточках, а за ними движутся бесформенные фигуры в длинных зеленых или табачного цвета мешках с черной сеточкой, нашитой на уровне глаз. Этот уличный водоворот будет продолжаться до самого заката, пока в вечерней тишине не раздастся голос муэдзина, призывающий к совершению намаза.
Праздниками Афганистан на редкость богат. Одни уходят корнями в традиции средневековья, другие связаны с исламской культурой и религией, третьи рождены борьбой за независимость против английских колонизаторов. Особой популярностью издавна пользуется Ноу-руз — начало Нового года по мусульманскому календарю. Согласно одной из легенд, чтобы наказать народ, злой дух Ахриман похитил солнце. На земле воцарился холодный мрак, начались голод и болезни. В защиту людей вступился добрый дух Ахурамазда, победивший силы зла и вернувший светило. Когда его первые лучи вспыхнули в небе, повсюду прозвучал приветственный клич: «Ноу-руз — новый день!» С тех пор его приход отмечается каждую весну.