«В течение нескольких лет,— сообщал Родион Николаевич,— я собираю об этом звере опросные данные. До появления на севере нашего полуострова нарезного оружия этих животных, вероятно, было немало, но затем каждая встреча с человеком оказывалась для иркуйема последней. Большой вес, широкая расстановка ног, маленькие задние ноги не давали зверю возможности быстро и вовремя скрыться при встречах с людьми. Есть сведения, что такого медведя, приняв его за «урода», лет десять назад добыли геологи. Но в основном эти звери встречаются оленеводам. Так, судя по довольно-таки достоверным рассказам, их добывали в 1976, 1980 и 1982 годах в Олюторском, Карагинском, Тигильском районах. Есть опасения, что тогда встречались едва ли не последние звери и в ближайшие годы они могут бесследно исчезнуть. А этого допустить нельзя!»
Как тут было с ним не согласиться! Я отправил в поселок Тиличики два письма. Одно — Сиволобову, воспользовавшись его заверением, что у него собран огромнейший материал об удивительном животном. Я попросил написать поподробнее обо всем, что ему удалось услышать и узнать от местных жителей об иркуйеме, обещая опубликовать эти материалы в журнале. Заодно поинтересовался, намерен ли он сам взяться за поиски зверя, и предложил на всякий случай свою помощь.
Второе письмо отправил давнему моему приятелю районному охотинспектору Рушану Абзалтдинову, вместе с которым более месяца бродил по горам полуострова Говен, отыскивая гнезда белых кречетов, а затем кормил мошку в лесах по реке Вывенке и ее притоку Ветвею, где выслеживал тоже белых, но только крупных камчатских ястребов. Вспоминая дни, проведенные в тех местах, я припомнил, что хотя разговоры о медведях приходилось вести часто и с разными людьми, но ни разу мне не довелось услышать даже намека на зверя вроде иркуйема. Во время этих скитаний у нас с Рушаном родился план отправиться на Камчатку еще раз, но теперь уж не за птицами, а только для того, чтобы светлыми ночами понаблюдать за бурыми медведями во время нереста рыбы. Я уж и пленку высокочувствительную для съемки достал, но то непогода, то неотложные дела мешали осуществить задуманное, и, поинтересовавшись, не перегорел ли мой приятель, спросил, что думает он по поводу иркуйема, о котором его сосед по поселку шлет письма в журналы и Академию наук. Ответ Родиона Николаевича пришел быстро. В письме была пачка фотографий, на которых он запечатлел свою жену и маленького сына на фоне отменно выделанной шкуры бурого медведя. Однако писать очерк для журнала об иркуйеме он наотрез отказался. «Создавать сенсацию из ничего,— пояснил Сиволобов,— было бы неуважением к читателям журнала «Вокруг света», которым являюсь и я. Любителей подобных сенсаций было немало, и у меня нет желания становиться в одну шеренгу с ними («снежный человек», лох-несское чудовище, якутский чучунаа...). А вот ваше желание принять участие в поисках иркуйема мне понравилось. Но,— предупреждал он,— напарник мне нужен такой, который смог бы находиться в тундре в жару и в дождь, среди туч комаров и мошки и передвигаться при этом по болотистой жиже, затягивающей ноги как тесто, с рюкзаком весом 25—30 кг. И это не в течение двух-трех дней, а полный месяц, когда все медведи будут привязаны к нерестовым речкам...»
Отказ поделиться с читателем собранным материалом и это его предупреждение о предстоящих трудностях меня, честно признаться, несколько удивили, ибо я сообщил, что не раз бывал в знакомых ему краях. Больше всего волновался Родион Николаевич из-за того, что трудно будет ему достать лицензию. Летом охота на медведей в их краях запрещена. Обращался он за разрешением к своему охотинспектору Абзалтдинову, но тот оказался якобы не тем человеком. На первом месте у него музыка, на втором — подруга, а потом уже все остальное. Это верно, музыку охотинспектор очень любил. Да и подругу Абзалтдинова я тоже знал: ее величали камчатской амазонкой. На охоте она ни одному мужчине не уступала. Ей ничего не стоило в одиночку пересечь на моторке Олюторский залив, освежевать охотничьим ножом нерпу или медведя. Рушан рассказывал, что однажды едва остался жив, когда на него внезапно ринулся огромный медведище, а у него впервые в жизни случилась осечка. И это так потрясло охотинспектора, что он совершенно потерялся. Медведь был уже в двух шагах, когда подруга двумя выстрелами в упор сразила рассвирепевшего зверя...