И за кормой — парили альбатросы.
Дух плавания, на мой взгляд, эти строки передают довольно точно. В них — атмосфера, царившая на борту «Икара».
Кстати, почему «Икар»? Ведь, как известно, герой античного мифа, взлетевший к небу на крыльях, упал в море и погиб. Неужели экипаж не видел мрачной символики, заключенной в названии яхты? Этот вопрос задавали Борису Степановичу Немирову и до, и после плавания. Капитан отвечает на него так:
— «Икар» — это не человек. «Икар» — это состояние души...
Николаев
Олег Гураш
Аборигены Западной Гумисты
«Посторонним вход воспрещен»
Узенькая дорога, лепившаяся к склону горы, казалось, целиком состояла из рытвин да ухабов. Меня отчаянно бросало то вверх, то в стороны, поэтому приходилось изо всех сил держаться за скобу, чтобы не вылететь из машины. Словно извиняясь за непредвиденное испытание, мой спутник, заведующий зоотехническим отделением Научно-исследовательского института экспериментальной патологии и терапии Академии медицинских наук СССР Валерий Гургенович Чалян объяснил, что в древние времена здесь, в ущелье реки Западная Гумиста, проходила лишь вьючная тропа, которая вела от побережья в горную страну Псху и дальше — через Санчарский перевал — в Черкессию. А поскольку селений в ущелье нет, дорогой пользуются теперь редко, вот никто и не думает приводить ее в порядок. Наконец наш «газик» замер на небольшой площадке перед воротами со строгим предупреждением: «Посторонним вход воспрещен. Обезьяний заказник». Пройдя за ограду, я обнаружил, что высоко над рекой натянут стальной трос, под которым ветер раскачивал подвешенную на роликах маленькую — три человека едва уместятся — деревянную платформу.
— Это место для заказника мы выбрали специально,— пояснил Валерий Гургенович.— Река служит для него естественной границей. Гамадрилы, хотя и смогут выплыть, окажись в воде, сами в нее никогда не полезут. Да и для посторонних река служит серьезным препятствием, так что никто обезьян не беспокоит.
В это я охотно поверил, поскольку точно посредине люлька остановилась на провисшем чуть ли не к самой воде тросе, и Чалян, надев рукавицы, принялся подтягивать нас к противоположному берегу. Выйдя на твердую землю, я осмотрелся. Передо мной была просторная поляна, за которой круто вверх уходил склон ущелья, густо заросший каштанами, буками, самшитом, лавровишней. У самой опушки вытянулся длинный ряд похожих на большие ящики деревянных домиков, стояли две пустые клетки да невзрачный сарайчик. Еще на поляне были два непонятных сооружения — приподнятые над землей на невысоких опорах бетонные платформы метра два шириной. Даже не верилось, что здесь, в часе езды от Сухуми, в столь прозаической обстановке проводится уникальный — единственный в мире — биологический эксперимент по вольному содержанию и разведению обезьян из далекой Африки.
Впрочем, экспериментом его можно было назвать в начале 70-х, когда прибыла первая партия павианов гамадрилов из Эфиопии. Вот тогда споров и сомнений было немало. А выживут ли переселенцы на Кавказе, где зимой и снег и мороз? Обезьяны — животные подвижные, где гарантии, что в один прекрасный день они не переберутся поближе к населенным местам и не начнут совершать набеги на сады и виноградники? Если же останутся на месте, то не нарушат ли природный баланс в отведенном им лесу? Сегодня можно твердо сказать, что работа энтузиастов увенчалась успехом.
Между тем мой гид ударил в рельс и стал призывно звать, повернувшись в сторону леса: «Ребята! Давайте сюда! Ребята!» Вскоре в ответ послышались низкие резкие звуки «хук, хук». Листва на деревьях, росших на склоне, затрепетала, будто по ней пробежал ветерок, и почти тотчас из леса на поляну буквально хлынули десятки рыжевато-бурых гукающих, визжащих, верещащих обезьян, иные ростом с крупную собаку. Казалось, эта неудержимая волна сомнет Чаляна, стоявшего ближе к опушке. Я покрепче сжал палку, еще раньше врученную мне Валерием Гургеновичем, и приготовился броситься на выручку.
Однако ничего страшного не произошло. На ходу разделившись на группки, гамадрилы заняли места на тех самых удививших меня бетонных платформах. Лишь десятка полтора уселось возле Чаляна, ожидающе подняв на него свои похожие на собачьи морды. В основном это был молодняк. Но чего они ждут?
Выяснилось это очень быстро. Едва Чалян вышел с ведром из сарайчика, где хранится корм, как кучка наиболее нетерпеливых гамадрилов начала с визгом протягивать к нему лапы, словно нищие, выпрашивающие милостыню. Но Валерий Гургенович был неумолим: порядок есть порядок. Он направился к платформам, которые, оказывается, служили гамадрилам столами, и стал равномерно рассыпать на них гранулированный корм. Недовольно ворча, попрошайки тоже поспешили туда.