Луна поднялась в полном соответствии с таблицей Роберта и сейчас отбрасывала аккуратный бледный прямоугольник на дощатый пол. За дверью с ворчанием грызли кости собаки.
— У тебя волосы пахнут хлебом, — сказал Эрни. Кэти резко отвернула голову. — Нет, мне нравится. Сразу хочется есть.
Кэти тут же повернулась к нему и прижалась всем телом.
— От тебя тоже пахнет, если хочешь знать, — прошептала она.
— Чем?
— Овцами. — Она рассмеялась. — Ну, и... тобой.
— Я мылся после охоты. Нам бы еще мыла достать...
— Знаю. В этом городке уже совсем ничего не осталось. Я искала.
— Хороший был хлеб. Ты сможешь еще сделать?
— Если найду все, что нужно.
Они шептались и ласкали друг друга, медленно и нежно. Правая рука Эрни блуждала по холмам и долинам, которые он знал и любил. Кончиками пальцев он провел по затвердевшим соскам, потом его рука скользнула вниз. Кэти стыдливо сомкнула ноги. Все это было обычным и привычным, поэтому оба не были готовы к волне, которая внезапно захлестнула их. Эрни почувствовал желание намного более сильное, чем когда бы то ни было. Их слияние было яростным и полным и в чем-то новым, как будто они познавали друг друга в первый раз.
Прикрывавшие их шкуры оказались разметанными. На Эрни навалилась вся та усталость, что накопилась на охоте.
— Замерзнешь, — прошептала Кэти, пытаясь прикрыть его, дышавшего еще с трудом и прерывисто. И, помолчав, добавила: — Эрни... Эрни, я думаю, что-то случилось...
— Как ты можешь знать? Подожди, будет видно.
— Я просто чувствую, что это так. Никогда раньше не чувствовала...
— Со мной, знаешь, тоже никогда раньше такого не было.
— Эрни, а что будет, если мы больше не найдем овец, а наши перемрут зимой от снега или еще от чего-нибудь?
— С нами и похуже бывало. О чем беспокоиться?
— Сама не знаю.
Эрни скоро уснул, а Кэти еще долго лежала наедине со своим страхом. Это был страх взрослого человека. Такого она раньше не испытывала никогда.
13
К июню они были уже в Шевиот-Хилз. Две пары умерли от какой-то болезни, по-прежнему называвшейся чумой,— они заразились во время налета на Хэвик. Из ганга осталось всего шестеро: Эрни и Кэти, Роберт и Джулия, Чарли и Эстелла. С ними были четыре обученные собаки, пять голов крупного скота, включая отелившуюся корову, и около двадцати овец. Сейчас нужно было растить стадо и подыскивать дом с сараем и выгульным двориком, где можно будет перезимовать. До зимы было еще много времени, и они охотились на диких овец, торговали помаленьку — обменивали шкуры на сапоги у племени в шотландских юбках, которое никак не хотело поверить, что они с юга.
Всю работу делали без разговоров. Самую тяжелую и неприятную — разделку туш — выполняли парни; готовили главным образом девушки; ухаживали за скотом и охотились вместе. Между парнями давно установились ровные, дружеские отношения. Эстелла уживалась с Кэти и Джулией, но Кэти и Джулия видеть друг друга не могли и часто рявкали одна на другую или, наоборот, сосуществовали в ледяном молчании.
Жизнь, которую они вели, вынуждала к тесному общению. Секретов среди них не было. Раньше они часто менялись партнерами — из любопытства или в виде вызова — теперь ничего подобного не происходило.
Однажды в жаркий июньский день Кэти сидела одна и чинила куртку из овечьей шкуры, когда появился Чарли.
— Остальные еще охотятся. Мы решили, что я должен вернуться и сказать тебе, чтобы ты не волновалась, если они задержатся. Потом я должен пойти и поискать этих проклятых овец, которых мы недосчитались прошлым вечером...
У Кэти было странное ощущение: ей казалось, что она одна в лагере, как в старые времена, когда она заболела гриппом и осталась дома.
— Можешь выпить стакан молока, раз ты уж здесь.
— Спасибо. — Чарли выпил молоко. — Ну, я пойду. — Тут он заговорил «киношным» голосом: — Если не вернусь через пять часов, больше меня не ждите. Все свое имущество завещаю Эстелле.
Кэти рассмеялась:
— Подожди. Я прогуляюсь с тобой. Жалко сидеть дома в такой день.
Они вышли из дома и стали пробиваться через частый кустарник. Жаркое солнце жгло им плечи. Пахло дикими цветами.
— Поищем вдоль ручья, — предложил Чарли. — Эти лохматые дуры иногда выпивают слишком много воды в жару и прячутся в кустах, а потом просыпаются, видят, что остальные ушли, и бегут куда-нибудь в панике.
Небольшой ручей сбегал с холма. День уже клонился к вечеру, и оживали уставшие от зноя птицы, слышались их голоса. В воздухе клубилась мошкара. Овцы не попадались.