На другой день Бони посетил Нуггета.
— Ну вот, я таки выложил Ньютону все, что думаю, побросал всю его амуницию и не останусь больше ни одной минуты у этой клятой Изгороди, — объяснил он. — У меня накопилось целое ведро всяких обид и жалоб, а уж Каланча своим побегом прямо-таки переполнил его. Плевать я теперь хотел на эту Изгородь!
— Хорошая идея, Эд, — сказал Нуггет. — Признаться, я никогда не мог понять, что тебя здесь держит. Это же самый дерьмовый участок на всей Изгороди. На кой дьявол она сдалась такому человеку, как ты?
Нуггет, похоже, был в отличном настроении.
— Да, работенка была не из прелестных. И плата — тоже не фонтан. Навещу-ка я, пожалуй, в воскресенье Левея вечерком. В это время он, наверное, дома?
— Представления не имею, — сказал Нуггет. — Я вообще о нем мало знаю. А почему бы тебе не пойти к Джонсу? Он мог бы связаться с Леввеем по радио и предупредить.
— Дельная мысль, — признался Бони. — Я так и поступлю. А что с Каланчой, так и не объявился?
— А его не видел, — ответил Нуггет.
— Ну ладно, Нуггет. Пока!
— До скорого, — сумрачно буркнул тот.
Затем Бони разыскал коммандера в отставке Джонса.
— Работает еще ваша рация? — спросил он.
— Да, — подтвердил Джонс. — Что, сообщение какое-нибудь надо передать?
— Не в службу, а в дружбу, — сказал Бони, — если будете сегодня говорить с Леввеем, скажите ему, пожалуйста, что в воскресенье вечером я приду на Лейк-Фроум-Стейшн и очень хочу с ним поговорить. Я рассчитался с Изгородью, а он, как я слышал, ищет пастуха.
Бони говорил очень громко. Он надеялся, что слова его слышат и другие, особенно Лаки, моющий рядом грузовик. Когда же Джонс и Бони подошли к садовой калитке, инспектор добавил тихонько:
— Но больше — ни слова. Вам понятно?
— Не сомневайтесь, — пообещал Джонс. — Я скажу слово в слово, что вы мне поручили, и ни звука больше. О"кей?
— Договорились, — сказал Бони.
Бони решил, что для вылазки на Лейк-Фроум-Стейшн Кошмар — идеальный спутник. Верблюд в этой местности был как дома.
Кошмар бежал неспешным, мерным аллюром. Миновав Изгородь и отливающий серебром «Колодец 10», он понесся враскачку по равнине, казалось, вовсе не чувствуя усталости. Бони был настороже и, остерегаясь западни, далеко объезжал встречные рощи и перелески. Но все дышало покоем, ни малейшего намека на опасность. «Вот он, случай проверить правильность моей теории», — подумал Бони.
Для его замысла очень важно прибыть на центральную усадьбу Лейк-Фроум лишь после захода солнца, в темноте, однако Леввей о его приезде был извещен. Поэтому Бони хотелось, чтобы о его намерении посетить Леввея воскресным вечером знали все, кто, по его мнению, имел отношение к странным событиям последних недель.
Чем ближе к цели, тем сильнее напрягались нервы. Скоро, очень скоро выяснится наконец, прав ли он или с треском опозорился на всю жизнь.
Вынырнули из сумерек крайние домики Лейк-Фроум, и Бони разом подтянулся, никаких сомнений и в помине не осталось. В хозяйском доме горел свет. Инспектор усилил бдительность, чутко вслушиваясь в каждый шорох. Кошмар проявлял явную нервозность, дважды останавливался, никак не соглашаясь продвинуться вперед хотя бы на шаг. Бони добром было попытался уговорить его, но верблюд стоял на своем и тронулся, хоть и с большой неохотой, лишь после крепких ударов каблуками в бока.
К немалому удивлению инспектора, в загонах не было видно ни единого бычка. «Впрочем, и на всем пятидесятимильном пути от «Колодца 10» до центральной усадьбы тоже ни одного не попалось, — размышлял он. — Очень уж как-то это необычно».
Так и не разобравшись в своих подозрениях, Бони привязал Кошмара к столбу и направился к дому.
Как принято на скотоводческих фермах, Бони прошел к задней двери, ведущей в кухню. Он постучался, и через несколько секунд в дверях показался Леввей. За накрытым кухонным столом сидела его жена. Супруги ужинали.
— Хеллоу, Эд, — сказал Леввей. — Входите. А ты пойди-ка, побудь пока в комнате, — обратился он к жене. — Мы тут с Эдом немного потолкуем.
— Спасибо, мистер Леввей, — поблагодарил Бони. — Я насчет работы, которую вы мне предлагали. С Изгородью я рассчитался.
Леввей ощупал инспектора глазами, потом вдруг подошел к двери, в которую вышла его жена, и повернул ключ.
— Не хочу, чтобы нам помешали, — извинился он. — Моя жена иной раз проявляет излишнее любопытство. Стоит ей услышать, о чем здесь говорят, сразу же все ее племя будет знать.