Сан-Паулу распланирован таким образом, что кажется, будто это причудливая импровизация разыгравшихся великанов. В этом городе вы чаще смотрите вверх, чем вперед. Улицы идут в несколько ярусов, верхние улицы виадуками пересекают нижние, и у вас возникает такое ощущение, будто Сан-Паулу состоит из многих слоев. Город преображается у вас на глазах — он как бы сбрасывает с себя старую оболочку, растет все выше и выше и своими огромными каменными ногами втаптывает в землю свое прошлое, обращая его в щебень. Небоскребы вздымаются над городом неровными группами. Больше всего небоскребов, и при этом самых высоких, в банковском квартале, они стоят словно колонны, поддерживающие накопленный капитал, словно громадные трансформаторы высокого напряжения.
Однако Сан-Паулу состоит не из одних лишь небоскребов. Остатки старого города до сих пор лежат у ног железобетонных мастодонтов.
Желтые деревянные домики, все еще затененные старыми изломанными деревьями. Потемневшие от времени здания с гипсовыми орлами на крыше, довольно неуклюжими на вид, словно это не орлы, а деревенские гуси; скульптор, очевидно, руководствовался смутными воспоминаниями о тех орлах, которых видели его предки еще в Европе.
Черный карнавал
Musica é alegria! Музыка — радость! Это одна из популярнейших поговорок в Бразилии. Здесь все что-нибудь напевают или наигрывают — неумело, любительски, примитивно, зачастую на самодельных музыкальных инструментах. Пусть эта музыка звенит, трещит, грохочет, стучит или ревет — больше и не нужно, она дает ритм, зовет к танцу, это радость.
На северо-востоке Бразилии негры составляют значительную часть, а кое-где и большинство населения. До 1850 года сюда было перевезено из Африки пять миллионов черных рабов, главным образом для изнурительного труда на плантациях сахарного тростника. Одно время в Бразилии было вдвое больше негров, чем белых. Лишь впоследствии, когда началась массовая иммиграция из Европы, состав населения Бразилии стал характеризоваться следующими цифрами (официальные данные): 61 процент белых, 20 процентов лиц смешанной крови, 15 процентов негров, остальные — индейцы.
В то время как на северо-востоке бок о бок росли плантации сахарного тростника и церкви, а сахарные короли безраздельно Сан-Паулу. Небоскребы вздымаются над городом неровными группами.
правили своими огромными владениями, негры-рабы гнули спину на полях, становились писцами и учителями, ремесленниками и художниками (белые хозяева часто были неграмотны, и основным их времяпрепровождением было безделье). Не кто иной, как негры объединили все африканские, европейские и бразильские мотивы в собрание волшебных сказок и легенд, народные предания и жития святых постепенно перерабатывались, и дети (даже белые дети) всасывали их еще в колыбели с молоком матери или кормилицы.
Карнавал, особенно в Бахии, является большим народным праздником. И прежде всего это негритянский праздник. Сотни тысяч людей с черной и шоколадной кожей сплошным потоком устремляются сюда со всех сторон, целые толпы заполняют улицы, танцуют, кричат, бьют в барабаны.
Когда я просыпаюсь утром в воскресенье, идет чудесный дождь: крупные прозрачные капли падают на горячую мостовую и тут же, шипя, испаряются. А когда дождь проходит, карнавальное веселье вспыхивает с новой силой, словно вышедшая из берегов река, — все гремит, грохочет, шумит, и так продолжается без перерыва трое суток.
Улицы, еще сверкающие дождем, тотчас заполняются шумной, буйно веселящейся толпой, которая движется в двух противоположных направлениях: два человеческих потока стремительно текут под ритмический грохот самых невообразимых барабанов и прочих ударных инструментов: это жестянки, глиняные горшки с отверстием, затянутым кожей, железные круги от конфорок, велосипедные звонки, бубенчики для скота, деревянные бруски, которыми ударяют друг о друга, словно цимбалами. В этом общем круговороте толпы людей разбиваются на отдельные группы и, спаянные карнавальным экстазом, заводят хороводы, подпевая сами себе хриплыми натруженными голосами.
И без того темные лица мажут дегтем или сажей, совершенно черные лица белят известью, а глаза обводят кроваво-красной краской. Всюду мелькают маски с длинными носами, похожими на птичий клюв, или красными хоботами.
Медленно едут грузовики, празднично украшенные листвой и разноцветной бумагой; одни грузовики везут пестрые букеты женщин, другие устланы зеленью, словно птичьи гнезда, и в них сидят молодые девушки, напоминая пищащих птенцов.