В конце века собор реставрировали снаружи и внутри. Особенно сложной и хлопотливой работа оказалась для тех, кто открывал древнюю роспись стен . Между масляным слоем и изначальными изображениями в разных местах оказалось от четырех до шести промежуточных записей. Расчистка двигалась малыми квадратами, пядь за пядью. Когда сняли масляную надпись «Сакалам» и все промежуточные слои, обнаружились буквы древнего уставного письма — «Сивилла».
Имя тоже весьма неожиданное. Оно не из Ветхого и не из Нового завета и не из русской истории. Но в нем в противовес первоначальной абракадабре есть все-таки вполне реальный смысл. Для исследователей тут открылась прямо-таки бездна смысла, волнующего, удивляющего и... обставленного целым лесом новых вопросов.
Сивиллы — прорицательницы — древнему миру стали известны очень давно, еще на заре европейской цивилизации. Считается, что впервые бродячие жрицы объявились во времена античной архаики среди греческих племен Малой Азии — задолго до Троянской войны и воспевшего ее Гомера. Одна из сивилл, по преданиям, как раз и предсказала многолетние кровавые рати у стен Трои. От другой сивиллы, по сведениям средневековых комментаторов, исходило пророчество о Христе.
О легендарных «сивиллиных книгах» написаны сотни исследований на многих языках Европы. Что там было, в этих книгах, — уже невосстановимо: ревниво хранившиеся на протяжении столетий в государственных сокровищницах Древнего Рима, в V веке новой эры сивиллины пророчества были сожжены варварами-завоевателями.
Есть у Вергилия, в его «Энеиде», пространное повествование о том, как Эней вместе с товарищами отправляется к уединенному храму, возле которого в пустующем пещерном городе обитает могущественная Кумейская, или Кумекая, сивилла — самая славная из всех сивилл. Эней просит у вещуньи дать разгадку своей судьбы. Лицо сивиллы вдруг обезображивает судорога, волны вдохновенного неистовства прокатываются по ее телу. Таков канун экстатического озарения, во время которого дева начинает выкрикивать слова прорицания. Путники в оцепенении слушают, как из недр скалы через сто пещерных отверстий вырываются стократно усиленные вопли — ответы сивиллы.
Появление такого образа в поэме Вергилия не случайно. ;Во времена императора Августа сивиллы почитались римлянами наравне с богами языческого пантеона, если не более их. К христологическим пророчествам сивилл с интересом относились ученые-богословы первых веков новой эры. Микеланджело поместил изображения дев-пророчиц на сводах Сикстинской капеллы.
Но это все преимущественно было на Западе, а каким образом фигура сивиллы вдруг оказалась в росписи одного из московских храмов, да еще и придворного? Не случилась ли тут какая-то историческая осечка, экзотический курьез наподобие того, что произошел когда-то в Киеве с корсунскими трофеями?
Свидетельства Ивана Снегирева
Присмотримся внимательней к росписи Благовещенского собора: сивилла здесь вовсе не случайный персонаж и, более того, вовсе не единственный пришелец из античного мира. Сегодняшний посетитель кремлевского здания-памятника (так же как и москвич XVI столетия) может видеть внутри храма не только сивиллу со свитком в руке, но и, например, изображение поэта, того самого, что воспел некогда Кумскую сивиллу, — Публия Вергилия Марона. Автор «Энеиды» написан в рост, на голове у него островерхая шляпа, напоминающая соломенный головной убор пилигрима. Поэт изображен хотя и без нимба вокруг головы, но в руке у него тем не менее тоже свиток — атрибут ветхозаветных пророков, а на свитке пророческий текст. Слова надписи при реставрации восстановить не удалось, но, возможно, здесь кратко передавалось содержание знаменитого фрагмента из «Сельских поэм», в котором Вергилий говорит о рождении необычного мальчика, призванного спасти мир и вернуть ему блаженство «золотого века».