Может быть, не только алчность и безрассудство, но и в равной степени безразличие стало одной из причин, по которой стеллерова корова, дронт, странствующий голубь и многие другие представители великой семьи живых существ исчезли с лица Земли навсегда. Истребление индивидуальной безымянности приводило к ликвидации вида как имени вообще». (Разрядка наша. — Прим. авт.)
Конечно, до фундаментальной теоретической разработки в этой области еще далеко, но даже из отдельных примеров можно сделать интересные выводы. Вот, кстати, какой неожиданный оборот приняла для белого медведя (казалось бы, зверя и вовсе уж «неперсонифицируемого») операция по спасению этого «великого северного бродяги», «владыки Вечного безмолвия».
Предыстория вопроса такова. «Владыку» испокон веку считали хищником. Это вполне справедливо: жить на дрейфующих ледяных полях и слыть травоядным — весьма сложно. Более того, его считали хищником коварным, злобным и многочисленным. Здесь от справедливости остается уже довольно мало, ибо повадками и характером зверя по причине его невеликой доступности занимались явно немногие, а что касается численности, то определение ее основывалось, естественно, на догадках.
Советский Союз был первой страной, запретившей — в 1956 году — отстрел белых медведей. Остальные страны ждали до 1964 года, когда за один сезон было убито больше 1300 животных. Настало время задуматься о численности всерьез. Если «северных бродяг» всего-то две с половиной тысячи, то еще одна такая «удачная» охота, и белому медведю можно будет ставить надгробный памятник. Если же их, скажем, двадцать пять тысяч, то с памятником можно подождать. Правда, не очень долго.
На конференции в Фэрбенксе, где в 1965 году собрались представители всех стран, на территории которых водится белый медведь, проблема встала во всей своей изумительной простоте. Сколько живут медведи — неизвестно. Куда и как мигрируют — неизвестно. Каков средний вес — неизвестно. Образ жизни по многим пунктам неясный. Сколько их было десять лет назад, сколько останется еще через десять и останутся ли вообще — вопрос тем более проблематичен.
Конференции созывались еще не раз, и наконец в 1973 году было заключено Международное соглашение между Советским Союзом, Соединенными Штатами, Канадой, Данией и Норвегией об охране белого медведя. Смысл соглашения прозвучал по-набатному тревожно: исследования показали, что на земном шаре обитает не более двадцати тысяч белых медведей, но воспроизводство не компенсирует ежегодные потери (до 600 животных). Потери эти вызывались естественным падежом, браконьерством, разрешенной законом охотой, уменьшением ареала обитания под натиском неудержимого нашего века. Для того чтобы уяснить столь грустную картину, потребовались многолетние труды зоологов.
Программа предусматривала перепись животных, изучение их образа жизни и направление миграций, для чего каждый обнаруженный с воздуха медведь получал свой номер и снабжался микрорадиопередатчиком. Паутина пеленгов, нанесенная на карту, давала представление о перемещениях «северных бродяг», а нити от «паутины» тянулись в Гренландию и на Баффинову Землю, на остров Банкс и на Шпицберген, на Новую Землю и на Новосибирские острова, где вырастали стационарные посты наблюдения за медведями.
Один из медведей получил порядковый номер 104. Номер как номер, нанесенный несмываемой краской...
А спустя некоторое время и произошла следующая весьма симптоматическая история.
Два аляскинских охотника — Урия Поломски и Джордж Баунтинг, по стечению обстоятельств — жители того самого Фэрбенкса, где состоялась первая конференция по охране белого медведя, — решили устроить «полярное сафари». Неофициальным запретом они пренебрегли, а официального — государственного — вето на подобную охоту еще не существовало. Оно было введено только с 1 июля 1972 года. Короче говоря, Поломски и Баунтинг наняли самолет и вылетели на арктическое побережье. Однако похвастаться успешной охотой в этот раз им не пришлось. В сущности, и охота-то оказалась для них последней. Нет, «медвежатники» не погибли и не разбились, но... Послушаем лучше собственный рассказ Баунтинга.
«Мы летели очень низко и на свежевыпавшем снегу быстро заметили цепочку медвежьих следов, уходящую за торосы. Пилот мастерски посадил машину, мы лишний раз проверили ружья и вышли на лед. Задерживаться там мы не собирались: какой смысл, если самолет рядом, а медведь не успел убежать далеко. И тут случились две неожиданные вещи. Во-первых, медведь сам вышел к нам, из-за торосов, а во-вторых... во-вторых, не успел я вскинуть ружье, как Урия схватил меня за руку. Впрочем, я даже слова ему не сказал: сам сразу же понял, в чем дело. На боку медведя был номер! Да, огромный, заметный издалека номер. Понятно, мы стрелять не стали. С одной стороны, явно не зря этого медведя пометили, наверное, следят за ним, а с другой — чем черт не шутит, может, действительно их так мало осталось, что нумеровать приходится. Короче, постояли мы так немного, посмотрели друг на друга, а потом Урия меня к самолету потянул. Пилот уже мотор запускал. Видно, и он разобрался, что к чему...»