— Друзья, — начал он, — мы собрались здесь сегодня, чтобы выразить возмущение...
Едва он произнес первые слова, как от цепи полицейских, молча наблюдавших за молодежью, отделился лейтенант и быстрым шагом подошел к оратору:
— Пользоваться мегафоном запрещено. В противном случае будете привлечены за нарушение общественного порядка.
После нескольких минут препирательств молодой человек махнул рукой и вновь поднес ко рту мегафон. В ту же секунду лейтенант обернулся к цепи полицейских. Прозвучала негромкая команда, и те, отстегивая дубинки, бросились к собору. Белые студенты еще теснее сгрудились на ступеньках кафедральной лестницы.
Они еще не верили, что здесь, в самом центре Кейптауна, в нескольких шагах от парламента, полицейские осмелятся учинить расправу. Песочные мундиры врезались в толпу, на демонстрантов обрушились дубинки. Раздались крики девушек, толпа дрогнула и начала отступать к дверям собора.
От сильного удара по голове у Поля Брауна слетели очки. Едва он нагнулся за ними, как полицейский «оседлал» его, продолжая молотить дубинкой. Поль нащупал очки, но в ту же секунду тяжелый ботинок с силой опустился ему на руку, раздавив стекло. Поль упал, и его поволокли к полицейской машине...
...Студент-медик Роберт Муррей, пытаясь укрыться, бросился к задней двери собора. Погнавшийся за ним полицейский ударил его дубинкой по затылку. Студент рухнул. Из толпы зевак неслось торжествующее «Слаан хом!», «Слаан хом!» — «Бейих!».
...За Эдвардом Тиланусом, пытавшимся найти убежище в соборе, бросились сразу несколько агентов в штатском. Внутри уже орудовали полицейские, гонявшиеся между скамьями за увертывающимися от дубинок студентами. Настоятель, тщетно взывая к христианским чувствам блюстителей порядка, беспомощно воздевал руки вверх. Один из агентов схватил Тилануса за волосы и потащил к выходу, другой принялся пинать его ногами...
Позже, на суде, член парламента от Умбило Джоффри Олдфилд показал:
«Полицейские держали в руках длинные резиновые дубинки. Я видел, как они били студентов — юношей и девушек — по головам и плечам. От боли и ужаса многие кричали. В нескольких местах группы по четверо-пятеро полицейских избивали студентов, уже лежавших на земле. Я видел молодых людей в штатском, тащивших ребят и девушек за волосы прямо по ступеням кафедрального собора. Но я ни разу не заметил, чтобы кто-либо из демонстрантов пытался оказать сопротивление полицейским или агентам в штатском, которые помогали им».
Во вторник, шестого июня, Уэйл-стрит снова напоминала бурлящий котел: здесь собралось около семи тысяч человек — не только студенты, но и служащие, рабочие, — чтобы выразить протест против действий полиции. На сей раз демонстранты были настроены по-иному. Когда полицейские врезались в толпу, молодые кейптаунцы стали самоотверженно отбиваться кулаками. На ступенях собора завязалось целое сражение. Впервые белые, столкнувшись с насилием против них самих, открыто проявили неповиновение блюстителям порядка. И лишь желтое облако слезоточивого газа, медленно расползавшееся над улицей, решило исход стычки.
Затем выступления произошли сразу в нескольких городах. В Иоганнесбурге на демонстрацию вышли студенты Витса (1 Витс — сокращенное название Витватерсрандского университета.). Главный вход в университет был забаррикадирован автомашинами. Тысячи молодых людей, заполнивших улицу перед кампусом, дружно скандировали: «Свобода!», «Свобода!» Полиции пришлось брать городок штурмом. В Дурбане более полутора тысяч африканских и белых студентов сожгли чучело ненавистного полицейского. Бойкотировали занятия студенты Претории, Грей-амстауна, многих других студенческих городков.
За неделю беспорядков полиция арестовала по всей стране около шестисот белых студентов. Большинству было предъявлено обвинение в нарушении общественного порядка. Но пятидесяти активистам грозило тюремное заключение за нарушение «закона о мятежных собраниях». Белое население роптало. Жестокость полиции вызвала возмущение даже среди обычно инертной массы обывателей. Родители студентов, различные ассоциации и общества требовали наказать виновных в бесчинствах полиции.
...Сессия парламента подходила к концу: оставалось лишь принять законопроект о создании совета государственной безопасности и поправку к закону о почтовом ведомстве, предоставляющую властям «в интересах безопасности» право подслушивать телефонные разговоры и перехватывать корреспонденцию. Выступать должен был сам премьер-министр Форстер, и журналисты гадали, обойдет ли он молчанием последние события, когда буквально у дверей парламента разыгрывались жестокие баталии между полицейскими и студентами.