Мы приехали к сборщикам, когда солнце уже стояло высоко над головой. Работающие то и дело оглядывались на управляющего. А тот, внимательно поглядывая за каждым, не спешил дать команду на отдых, ожидая, когда люди выйдут на заранее намеченный им рубеж. Наконец прозвучала громкая команда: «Тахо!» Тахо — это и долгожданный перерыв, и обед прямо тут же, в тени деревьев, и минуты веселых пересмешек между соседями. Поденщики бросают шесты, сваливают в кучу тяжелые корзины, разбиваясь на семьи или отдельные компании. Начинается обед, сопровождаемый громким говором и смехом. Среди нехитрой снеди, которую люди приносят из дома, непременно есть маслины. Только не пытайтесь искать одинаково приготовленных, похожих на вкус. У каждой здешней хозяйки свой любимый сорт оливок и свой, передаваемый из поколения в поколение рецепт их приготовления. Точно так же, как в русских деревнях знают мастериц, которые умеют искусно квасить капусту или засаливать огурцы, в андалузских селеньях ценят специалисток по маринованию маслин. Каждый плод должен непременно пройти через натруженные женские руки. Но главное — это уметь приготовить рассол. Чего только не кладут туда кордовские крестьянки: лимон и горький апельсин, лавровый лист и чеснок и обязательно местные пряные травы — томильо и ромеро. Зато нет для женщины более приятных слов, чем услышать от гостя похвалу по поводу ее искусства...
Через час я говорю эти слова донье Антонине, матери Хосе. Невысокая полная женщина суетится в своем крошечном дворике — патио, украшенном цветами, не зная, чем же угостить редкого гостя. Она извиняется за скромный крестьянский обед, выставляя на стол маслины, рыбу, хлеб и сальморехо. Последнее блюдо — типично кордовское. Крошево из томатов, яиц, чеснока и зеленого перца обильно заливается водой, уксусом и оливковым маслом. В жаркое время это отличная замена русской окрошке. Запивают здесь обед маленьким стаканчиком светлого вина, которое так и называется «монтилья».
— Если ты хочешь узнать все, что касается оливок, непременно должен побывать в давильне, где производят масло,— заявляет в конце нашей беседы Хосе и решительно встает из-за стола.
Через какие-то десять минут мы оказываемся в полутьме допотопного производства. Среди грохота старого пресса, в невыносимой духоте и прогорклом чаду копошатся рабочие. Считается, что из каждых 50 килограммов собранных маслин в среднем выходит 11 литров масла. А как измерить труд, усилия человека, которые он тратит на каждый литр полученного в таких примитивных условиях масла? Молчит бесстрастная статистика.
— Конечно, тяжело здесь вынести восемь часов напряженного труда, но что делать, если другой работы нет. Этому моему месту соседи завидуют,— говорит мне один из работающих. В полутьме я не вижу его лица и даже по голосу не могу определить возраст — грохот пресса заглушает все. Грустно становится после такого знакомства. Сразу и не поймешь, кто из кого здесь выжимает соки.
Самый быстрый мэр провинции
На вечер у меня назначена встреча еще с одним мэром из провинции Кордова, руководителем местной власти Монтильи Хосе Луке. По телефону он мне сказал, что не опоздает ни на одну секунду, добавив вполне серьезно; что он «самый быстрый алькальд» всех городов и селений Кордовы. Ровно в назначенное время я услышал треск старенького мотоцикла, и передо мной — сам алькальд, как называют в Испании мэров. Он работает служащим на мельнице, но с детства питает страсть к мотоциклам. Отсюда его оперативность.
После полуденной жары, когда улицы выглядели почти вымершими, наступил резкий контраст. Теперь казалось, что в домах не осталось ни одного человека, все высыпали на улицу. Молодежь принаряженная, веселая, дефилирует по главной улице. Женщины вытащили на тротуары стулья, усевшись возле дверей своих жилищ. Шьют, вяжут и привычно судачат, одновременно успевая взглянуть вслед каждой проходящей мимо молодой паре. Ну а мужчины, поужинав, собираются группами и отправляются в ближайшую таверну: сыграть в карты, домино, пропустить стаканчик «монтильи». Над вечерним городом гулко разносятся удары колокола, отбивающего с высокой башни мэрии каждые полчаса.
С Хосе Луке постоянно здороваются все встречные: пожилой крестьянин, красивая девушка в национальном платье, степенный падре из местного собора. Лица людей открытые, приветливые. Чувствуется, что они уважают своего алькальда. Я говорю об этом Хосе. В ответ он заразительно смеется: «Сейчас увидишь, как меня все уважают. Иди помедленнее возле этого кафе и взгляни на тех, кто там сидит». Я следую его совету. Кафе чистое, по всему видно, самое дорогое в городке. За столиками — чопорные пожилые люди в темных костюмах, женщины в дорогих вечерних нарядах. Медленно попивают кофе из золотистых чашечек. Привычно равнодушным взглядом провожают гуляющих по улице, изредка перебрасываясь короткими фразами. И вдруг их лица вытягиваются, на них появляется выражение презрения и ненависти. Кое-кто демонстративно отворачивается. Это они заметили моего спутника.