На этом Шмальц прощается со мной. Неотложные дела требуют вмешательства «министра финансов» выставки, а я отправляюсь в Музей садоводства, разместившийся в приземистом мрачном здании — бывшей крепости Цириаксбург. Одноэтажный снаружи, музей уходит под землю на три этажа. Там, внизу, мрачный и сырой каменный подвал. Экспозиции в нижнем этаже, разумеется, нет. В темноте каземата трудно представить, что на улице припекает солнце, цветут розы и играет музыка.
Контраст между радостью и красотой мирной жизни и мраком цитадели, служившей когда-то военным целям, наводит на размышление о торжестве мира и справедливости. Все страны обошел символ мирной португальской революции — гвоздика в дуле винтовки. Защитники мира в Западной Германии, протестовавшие против размещения на их земле «Першингов» и крылатых ракет, шли с цветами, словно напоминая о том, как прекрасен мир, который хотят испепелить натовские политики во главе с Рейганом.
...Яркий свет, ударивший в глаза после мрака крепостных подвалов, заставляет зажмуриться. Отогреваются замерзшие руки. Меня подхватывает счастливая, беззаботно кружащая по площадям и аллеям выставки толпа.
Я поднимаюсь на одну из двух сохранившихся башен крепости, где теперь устроена смотровая площадка. Вижу море эрфуртских крыш, из красных черепичных волн которого встают потемневшие от времени шпили величественного собора и башни белоснежных новостроек. А внизу лежит пестрый цветочный ковер, вытканный умелыми руками трудолюбивых садоводов ГДР.
В. Сенаторов Эрфурт — Москва
«Ракетная осень» в Гамбурге
О сень в прошлом году запоздала, и гамбургские парки и скверы к ноябрю не успели окраситься в привычные красно-желтые тона. Небо было затянуто блестящей, словно атласной, лазурью, ничто в природе не напоминало, что год подходит к концу, что близится зима.
Но вот, как предвестье бури, как раскат грома, вырываясь из каменных теснин города, в небо взлетело многократное эхо гортанного «найн!». И стало понятно, что на улицах Гамбурга осень — не та календарная, что с обязательностью приходит на смену лету, а та осень, которую расписали по особому численнику и которую с тревогой и страхом ждали миллионы людей в Западной. Германии.
Словно волны реки, вспененные неистовым штормом, текли по мостовым города колонны демонстрантов, словно листья, сорванные ураганным шквалом, неслись над толпой желтые, красные, зеленые шары, унося высоко в небо написанные на них слова: «Нет — ракетам! Мы хотим жить!»
Это была самая массовая манифестация сторонников мира, которую видели улицы Гамбурга.
Еще один раскат — «найн!» — и голуби стаями срываются с крыш домов, чтобы, обогнав разноцветные шары, исчезнуть в золотисто-голубой бездне неба.
Продвигаясь к центру города, толпа продолжает скандировать: «Нет — смерти! Мир! Жизнь!»
В тот день среди демонстрантов были люди разных поколений. Угроза, нависшая над миром, сплотила всех. Оставив круг привычных проблем, люди вышли на улицы, чтобы заявить о своем праве на жизнь.
— Гамбург не помнит такого выступления,— говорит убеленный сединами рабочий порта.— В страшные тридцатые годы по этим улицам топали сапоги штурмовиков. Но тогда их гнал вперед слепой фанатизм, ненависть... Сегодня люди вышли, чтобы сказать другие слова — мир! Жизнь!
Опустив голову, старик тихо вопросил, обращаясь в пространство:
— Куда мы идем?
Этот вопрос тревожит сегодня многих жителей ФРГ. «Куда мы идем? Что будет завтра?»
— Если бы можно было поставить рядом с нами наше желание жить,— сказал в тот день один из участников манифестации,— то на земле для войны не хватило бы места...
Словно угловатые плоскости, выхваченные из «Герники» Пикассо, вздымаются над толпой кричащие плакаты и транспаранты: «Нет — войне!», «Уберите ракеты!» Когда демонстранты скандируют «нет!», кажется, что даже воздух пропитывается протестом людей.
Колонны стекались к центру города. Здесь, на одной из площадей, состоялся митинг. На трибуну мог выйти каждый желающий.