— Ну это ас. Он на полюс может даже без парашюта выпрыгнуть...— сказал Щербина.— А пока садись, попробуй пельмешек, это прыжкам не помеха.
После завтрака я выбрался из палатки. Медный диск солнца то исчезал в облаках, то, расшвыряв их, выплывал в голубизну неба — и тогда все вокруг вспыхивало мириадами разноцветных огней. Снег искрился и слепил глаза. Купола палаток курились дымками, словно трубы деревенских изб. Побродив без цели между палаток, я свернул на тропинку и очутился у гряды торосов. Вчера здесь все гудело, скрипело и скрежетало. Льдины сталкивались, становились на дыбы, громоздились друг на друга. Но прекратилась подвижка, и все застыло. Я присел на ярко-голубой, присыпанный снежком ледяной валун, вытащил пачку папирос и закурил. Мог ли я еще недавно предполагать, что буду жить на дрейфующем льду и, сидя на торосе, обдумывать, как лучше прыгнуть с парашютом на Северный полюс? А как вообще поведет себя парашют в арктическом небе? Кто мог ответить на этот вопрос? Разве что Паша Буренин. Это он, хирург-десантник, в июле 1946 года спас метеоролога полярной станции на Земле Бунге. Он прыгал с летающей лодки, которая не смогла сесть вблизи полярки, где находился больной,— всюду был битый, сторошенный лед, вперемежку с полями многолетнего пака, прочерченного трещинами. Купол парашюта при раскрытии, в момент динамического удара, почти полностью оторвался от кромки, и только за семьдесят пять метров до поверхности океана, набегавшего на парашютиста с устрашающей быстротой, Павлу удалось раскрыть запасной... Тогда Павла Ивановича Буренина, капитана медицинской службы, за проявленные мужество и героизм наградили орденом Красной Звезды.
Мои размышления прервал звук, напоминающий гудение шмеля. Вскоре Ли-2 мягко коснулся ледяной полосы, и еще не успели остановиться лопасти винтов, как прямо из кабины на снег спрыгнул Андрей Петрович Медведев. Я кинулся к нему навстречу.
— Здорово, Виталий! Не знаешь, зачем я начальству так срочно понадобился? Вчера получаю радиограмму от Кузнецова: «Первым самолетом явиться ко мне со своим аппаратом». Стало быть, с парашютом. Только вот зачем — непонятно...
— С тебя, старик, причитается,— сказал я, улыбаясь от распиравшей меня «тайны».— Нам с тобой прыгать на полюс разрешили.
— Ты серьезно?
— Серьезнее не бывает.
— Вот это да! — восторженно выдохнул Медведев.— Ладно, пойду в штаб.
Медведев вернулся минут через двадцать и важным тоном сообщил, что все правильно и пора браться за работу.
— Давай-ка свой ПД-6, начнем с него,— сказал Медведев.
Я вытряхнул из сумки парашют на полотнище, уже растянутое на снегу, выдернул кольцо, и пестрая груда шелка заиграла красками под лучами выглянувшего солнца.
— Так, теперь бери за уздечку и вытягивай купол,— скомандовал Медведев. Став на колени, он отыскал контрольную стропу, густо прошитую красными нитками, прижал ее левой рукой, а правой, ухватив следующую стропу у самой кромки купола, приподнял ее вместе с полотнищем и рывком приложил к контрольной. Работал он быстро, споро, уверенно. Стропы так и мелькали у него в руках. Наконец купол был уложен, проверены одна за другой каждая стропа, а затем с помощью стального крючка мотки строп аккуратно заправлены в соты ранца. Еще одно, последнее усилие, чтобы стянуть клапаны ранца, и шпильки вытяжного тросика просунуты в отверстия конусов. Помогая друг другу, мы быстро уложили парашют Медведева и оба запасных.
— Надо подвесную систему подогнать получше. Не то в воздухе намучаешься с ней,— сказал Медведев, надевая на себя парашюты. Он долго шевелил плечами, подпрыгивал на месте, что-то бурчал себе под нос. То отпускал плечевые обхваты, то подтягивал ножные. Наконец расстегнул карабин грудной перемычки и, сбросив парашюты, вытер вспотевший лоб.
— Вот теперь порядок,— сказал он.— Надевай подвеску.
Меня он тоже заставил попотеть. Зато теперь подвеска сидела как влитая, нигде не жала, нигде не болталась. Мы уложили парашюты в сумки и принялись укладывать в брезентовый мешок банки с консервами, пачки галет, круги колбасы, увязывать сверток с пешнями и лопатами. Стрелка часов подползла к двенадцати. Надо было поторапливаться. Я проверил, хорошо ли держится в ножнах десантный нож. Вместо пыжиковой шапки натянул меховой летный шлем с длинными ушами. Ну вроде бы все в порядке. Мы взвалили на плечи сумки с парашютами и направились к самолетной стоянке, находившейся неподалеку от палаток. Там стоял светло-зеленый узкотелый Си-47 на колесном шасси с традиционным белым медведем в кругу на носовой кабине и полуметровой, выведенной белой краской надписью: «СССР Н-369». Механики уже грели двигатели. Это и был самолет Метлицкого, с которого нам предстояло прыгать на полюс.