Назавтра неожиданно сильный шквалистый ветер и южное течение оттеснили «Нефтегаз-27» на север с той точки створа, где он накануне бросил якорь. Более того, судно увлекло за собой тяговый трос. Его предстояло заново выправлять и укладывать в траншею створа. Ситуация усложнилась еще и тем, что начался отлив и корма буксировщика оказалась на мели.
Погода менялась. Темные снежные тучи повисли над проливом, и берег мыса Лазарева не просматривался из-за густой туманной дымки. Теперь он вдвойне казался недосягаемым.
Сезин, включив рацию, вызвал на связь Василия Степановича Степаниденко, находившегося на «Нефтегазе-27» и руководившего всем отрядом специальных судов.
— Как думаешь с банки сниматься, Василий Степанович? — спокойней обычного спрашивает Сезин.
— Вначале подождем большую воду. Если корпус поднимется, можно будет машиной поработать...
Потянулись томительные минуты. Будто вскипая изнутри, широкая вена пролива медленно вздувалась. Раскачиваясь в такт покатой волне, водомерная рейка, установленная недалеко от берега, показывала, что вода постепенно прибавляется. И когда уровень ее достиг верхней отметки, взгляды людей скрестились на буксире. Его борт немного выпрямился, но даже невооруженным глазом было видно, что мощный вал, перекатывающийся теперь с Охотского моря в Японское, не снял судно. Подрабатывая винтами, буксировщик напрягался всем телом. Мачты его дрожали, за кормой клокотали темно-рыжие буруны, а судно не двигалось с места.
На востоке начало проясняться. Яркое солнце обагрило песчаную косу острова, высветило по всей длине влажный хребет дюкера и где-то там, за проливом, белые точки этажей поселка Лазарева.
В этом районе пролива между приливами и отливами обычно наступает некое относительное затишье, получившее в морской терминологии определение «стоп-вода».
Оно длится два часа. Вчера вечером, обдумывая предстоящую операцию, Анатолий Иванович очень рассчитывал на эти сто двадцать минут: можно было продернуть трубу не на один десяток метров. Но сейчас его заботило другое: надо как-то стаскивать с отмели «двадцать седьмой». Из-за него весь караван судов бездействует. Обеспокоенные неудачей, их капитаны наперебой предлагают помощь. Но Степаниденко пока никому не разрешает приближаться к флагману. У «Деймоса», мощного морского спасателя, большая осадка, у «Нефтегаза-14» она поменьше, но, пока он будет маневрировать и заводить на «двадцать седьмой» буксир, спадет вода и появится риск ему самому оказаться на мелководье. Решили воспользоваться малыми портовыми буксирами и водолазным катером. Полдня крутились и пыхтели они под бортами флагмана, подталкивая его под бока и раскачивая, дергая буксирными концами. И все же пришлось, чтобы снять буксировщика с мели, подключить «Нефтегаз-14»...
Наконец наступил самый ответственный и долгожданный момент. В двойную упряжку впряглись «двадцать седьмой» и «четырнадцатый». Впереди по курсу — крутой таежный берег материка, а за кормой два километра прочного стального троса и тысяча сто пятьдесят метров увешанной чугунными кольцами-гирями тяжеленной плети дюкера. Первая часть первого глубоководного звена... Чтобы придать связке необходимую расчетную плавучесть, к ней прикреплены вторым этажом длинные трубы-поплавки. Со стороны не верилось, что такое гигантское сооружение можно хоть сколь-нибудь сдвинуть с места. Буксировщикам надо было сдернуть тысячетонный пролет с берега в воду и протащить по дну. Разошлись по сторонам сигнальщики. У бригадира монтажников и начальника стройки в руках коротковолновые рации — они поддерживают связь с буксировщиками и машинистами трубоукладчиков, готовыми в любую секунду подключиться к работе. Все замерли. Только моторы машин стучат каждый на свой лад. Выждав минуту-другую, Сезин как-то сдержанно скомандовал в микрофон: «Начали!» И над буксирными судами взвился дымок дизелей, вспенилась за кормой вода. И сигарообразная конструкция, одетая в защитную деревянную рубашку, медленно двинулась.