По краям дороги замелькали колышки-пикеты, обозначающие место установки сейсмографов.
— Видите, от сейсмографов тянется кабель для передачи сигналов на сейсмостанцию. А вон и станция. Целая передвижная лаборатория.— Шапкарин выскакивает первым из «уазика» и подходит к одному из четырех вибраторов с поднятыми «лапами» — железными плитами.
— Иван Алексеевич,— кричит он в высокую кабину машины,— принимай гостей...
Карабкаюсь по ступенькам, и Иван Алексеевич Кривоногое, оператор, втягивает меня за руку в кабину и поспешно захлопывает дверцу: «Давай быстрее, весь холод выпустишь». Я опускаюсь на чистенькое сиденье, и прохлада охватывает Меня — блаженство после раскаленного пекла саванны.
— Неплохо живем? — шутливо спрашивает Кривоногое, заметив, как я оглядываю обтянутую материей кабину с кондиционером, наглухо изолированную от внешнего мира.— Сейчас поймешь, зачем это надо...
Из микрофона вдруг раздается голос:
— Поднять давление...
— Володя Маринин командует, оператор сейсмостанции, земляк мой, тоже саратовский,— комментирует Иван Алексеевич — и в микрофон:
— Включаю пульт...
Он неторопливо проделывает какие-то манипуляции на пульте. Затем строгим голосом:
— Второй готов...
Значит, так же отвечают остальные операторы. Одновременно у всех четырех вибраторов ступни металлических плит тяжело опускаются на землю. С сейсмостанции раздается команда: «Работаем!», и там нажимают кнопку «Пуск».
От вибраторов идет глухой гул, трясет даже в кабине. Когда же стоишь на земле, то подошвами чувствуешь, как она содрогается. Начинаешь физически воспринимать избитую фразу: «Земля задрожала под ногами». Из-под плит вибратора вспухают клубы пыли, и в кабине становится сумрачно. А механику хоть бы что, он еще мне объясняет:
— Теперь оператору надо быть внимательным: вибратор ведь работает на одном месте восемь секунд, затем автоматически выключается, плиты поднимаются. ...Итак, поехали! Четыре метра — стоп! И тут нельзя зевать — вместе со всеми успевай опускать плиты на землю. Опоздал — вибратор включился, а плита еще в воздухе, значит, «схватил трясучку»... Вибратор из тебя всю душу вытрясет. Пыль столбом — ничего не видать, ад кромешный...
Бывает иногда, что опорные плиты попадают на камни и трескаются. Опять же нужно глядеть в оба, чтобы на мину не угодить. Таких случаев у нас не было, но эфиопские саперы до сих пор мины находят — следы интервенции неспокойного соседа — Сомали.
Проходят секунды, кончается тряска, плиты ползут вверх. Кривоногое нажимает педаль, и машина делает новый рывок вперед. Снова гул и дрожь земли. Сквозь пылевую завесу лишь маячит красное солнце саванны. А в недра разбуженной земли вибраторы сейчас посылают сейсмические волны. Отразившись от пластов разной глубины залегания, они возвращаются наверх. Здесь отраженные сигналы улавливает аппаратура станции, обрабатывает их на ЭВМ. Кассеты с магнитограммами отправляют на самолете на базу нефтепоисковой экспедиции в Дыре-Дауа. Там в вычислительном центре их расшифровывают и составляют геологические структурные карты. По ним определяют уже новые, перспективные точки бурения. Сейсмостанция с вибраторами переезжает на другое место, продолжая свой путь по саванне...
На прощание Кривоногое наливает мне кружку чая из термоса:
— С лимоном, очень полезно в здешних местах.
— А вы как же? — пытаюсь отказаться.— У вас же целый день впереди...
— Я уже привык к жаре,— добродушно бурчит Иван Алексеевич.
Вездеход Шапкарина доставляет нас в срок на аэродром в Годе, и Ан-26 летит на буровую.
В самолете каждый устраивается как может: кто на сиденьях, подпираемый какими-то запчастями, мешками с продуктами и даже жестяными коробками с кинолентами, а кто прямо на ящиках, покрытых брезентом и стянутых веревками. Со мной рядом Юрийчук и эфиопский геолог.
— Знакомьтесь, Абдульфаттах Ибрагим,— представляет Владимир Иванович кудрявого молодого человека с остренькой бородкой,— набирался вначале опыта у нашего старшего геолога Ивана Николаевича Малярчука, а теперь работает самостоятельно.
Неожиданно тот заговаривает со мной по-русски. В поездке мне уже неоднократно приходилось убеждаться, что эфиопы очень способны к языкам и часто владеют несколькими. Абдульфаттах же кончил недавно Горный институт в Ленинграде.
Здесь, над безводной саванной, странно и приятно слышать о прохладных белых ночах Ленинграда, влажной зелени Летнего сада, завесе дождей над Невой...