— Я хотел убить настоящую дичь! — оборвал его охотник и сделал движение, как будто нажимал на спуск.— Убить живую птицу, и чтобы она трепыхалась у твоих ног, роняя перья! А потом — угли, костер, запах жареного мяса!
— У нас таких...— служащий сделал паузу,— таких, как вы... на всей нашей планете нет.
— Ах ты...— начал было охотник, но спохватился и выскочил из торгового помещения.
Служащий проводил его отрепетированным вежливым поклоном и неприязненным взглядом, а затем с любопытством посмотрел на строчки информдисплея, высветившиеся перед ним на экране:
«Патрон ( устаревш. ) — цилиндрическая емкость различного диаметра (калибра), снабженная устройством для взрывания содержимого. Обычно П. снабжался пулей, взрывные газы придавали которой убойную силу на значительных расстояниях. П. применялся для охоты и в противоборствующих столкновениях (войнах) человеческих сообществ. Торгового индекса не имеет».
Служащий покачал головой и выключил экран...
Миниахмет из рода Скачущего Всадника
Чуть слышно плещется Нугуш. Берега еще укрыты утренним туманом. Где-то близко отсчитывает годы кукушка, частит взахлеб, будто спешит отмерить век подлинней всем жителям деревни...
Деревня Галиакберово вытянулась в одну улицу на низком берегу Нугуша. 120 дворов, сельсовет, Дом культуры, школа, медпункт, два магазина, небольшое предприятие первичной обработки древесины. За рекой — заповедные земли: Нугушское лесничество.
В конце деревни, перед бродом у въезда в заповедник, живут Байгазины. На крепком подворье два дома. В одном — молодые, в другом — глава семьи, Байгазин Миниахмет Хамматович. Хозяйство общее: под навесом — снегоход «Буран», мотоцикл, сепаратор; в загоне — коровы, овцы; штакетником огорожена пасека.
Миниахмет Байгазин работает лесником-бортевиком, имеет обход за Нугушем, двадцать квадратных километров. Там, в заповеднике,— 26 бортей, и все он должен содержать в порядке. Да личные борти, доставшиеся от отца, в глухих незаповедных лесах, далеко от Галиакберово.
С рассветом начинается рабочий день Миниахмета. В зной и стужу, в ливень и пургу объезжает Миниахмет свои владения. Он так и зовет их — «свои». А как назовешь иначе, если здесь прошла вся жизнь?
За рекой совсем другой мир. Море света, море зелени. Прозрачные ручьи. На склонах гор настороженно молчит нехоженый лес, лишь на округлых, мягко очерченных вершинах он редеет, а в провалах и на затененных склонах дыбится темными волнами. Изредка сверкнет горная речка, мелькнет одинокая сторожка с копенкой возле или проплывет зазубренный утес, ощетинившийся мохнатыми елями. В дремучих зарослях бродят медведи, отсыпаются волки, таятся в тени ветвей рыси...
Густой парной воздух, слегка отдающий прелью, кружит голову медовушным хмелем. Где-то далеко громыхнет гром — и опять тихо вокруг и торжественно. Лошадь Миниахмета, утопая по брюхо в траве, бредет, протяжно вздыхая, знакомой дорогой. В вышине снуют невидимые глазу пчелы, и от их монотонного жужжания воздух кажется еще насыщенней и гуще.
Бортные поляны появляются неожиданно и в самых живописных уголках. Можно найти в лесу место, богатое медоносными травами, у воды, выдолбить великолепное дупло, оснастить его по всем правилам, а пчелы никогда не заселят его. Почему? Трудно ответить на этот вопрос. Возможно, в природе все проще и поведением пчел управляют более прозаические закономерности, не имеющие никакого отношения к красоте. Однако все «счастливые» борти Байгазиных расположены в живописных местах.
При объезде своих кварталов не минует Миниахмет огромную всхолмленную поляну меж гор. Стоят на ней, свободно и вольно, вековые сосны, разлапистые, с приплюснутой кроной. Сбоку над поляной нависает утес. Сафар Утар — название поляны. «Стоянка Сафара». Был такой бедный табунщик Сафар. Кочевал от пастбища к пастбищу с небольшим табуном лошадей, встречал и провожал солнце песней курая. Увидел он эту поляну, поразился ее красоте и сказал сам себе: «Остановись, Сафар!»
Найдет такую поляну бортник, выберет могучую сосну и примется долбить борть. Он еще не взял в руки ешкы — инструмент для окончательной отделки, а пчела уже вьется вокруг дупла. Заглянет внутрь, облетит, осмотрит, покружится возле летка. Принимает работу. Следом за ней прилетит другая, третья... Парами, в одиночку кружат пчелы вокруг борти и будут кружить до будущего года, пока она не подсохнет. А потом так же придирчиво осмотрят оснащение дупла, чтобы соты были от здоровой семьи, чтобы было чисто и никаких неприятных запахов. Вздумай бортник подняться к пчелам под хмельком, пропахший табачным дымом, в дурном настроении, озлобленный — изжалят немилосердно, никакая сетка не поможет.