Придет весна. Пробудится от зимней спячки лес. Выйдет на подлаз бортник и будет с волнением ждать. Заселят ли пчелы борть? Будет ли в этом году удача? Последнее слово за природой.
В начале прошедшего лета заморозки на Нугуше побили цвет липы и клена. Растительный мир Южного Урала богат цветковыми растениями, но бортевая башкирская пчела предпочитает всего несколько видов: клен, липу, дудник, дягиль, или, как его называют здесь, балтырган. Борть, что недалеко от Сафар Утар, заботит Миниахмета еще и потому, что зачастил туда медведь. Байгазин сворачивает с тропы и долго поднимается по склону горы. Энцефалитка — защита от клещей и слепней — сидит на нем ладно, не топорщится и не стесняет движений. На поясе нож в ножнах, зачехленный топорик. К седлу приторочены керам, лянге, курык — предметы промысла лесного меда, рюкзак, добротные, плетенные из полосок кожи веревки. Ничего не болтается, не гремит.
Черные густые волосы Миниахмета чуть тронуты сединой. Мускулистые руки, шея. Овал лица слегка удлиненный. Взгляд изучающий, умный, дружелюбный.
В зарослях балтыргана свежие следы медведя. Трава примята, не успела еще распрямиться. Миниахмет спешился, походил в раздумье вокруг. Сорвал сочный трубчатый стебель дягиля очистил от кожицы, пожевал. Мальчишкой в войну почитал это за лакомство, медведям нравится и пчелам. И повеяло от терпкого кисловатого привкуса трудным военным детством, далекой историей родного края.
...Лет сорок назад в Галиакберово и окрестных деревнях прошел слух, что за сотню километров от этих мест, в Мелеузовском районе, объявилась «обетованная» земля. Будто бы там удобные пастбища, есть электричество и леса такие же медоносные, благодатные — не хуже, чем по берегам Нугуша. Кто принес этот слух — теперь уж не помнят, видимо, кто-то из местных, возвратившихся с войны.
Всю зиму только и разговоров было, что о переселении. Не сразу, не вдруг решались бортники и скотоводы.
Прощались с родными местами по весне на вершине утеса Такия Сусан, что взметнулся напротив деревни. Жадно окидывали взглядами крутолобые косогоры, покатые лощины, поросшие сосняком и липой. Высматривали за хребтами брошенные делянки с колодами и бортями, завещанными предками вместе с секретами древнего промысла. Тяжело покидать родные места. Поутру унес Нугуш тяжело груженные плоты...
А следующей осенью из Мелеузовского района пошли в Галиакберово письма. Земляки писали, что места действительно оказались хорошие. Но вот пчелы погибли, не прижились на новом месте. Между строк сквозила тоска по Нугушу.
Байгазины жили тогда в Калгасау, пятнадцать километров от Галиакберово. Хаммат, отец Миниахмета, работал плотником в артели леспромхоза, держал пятьдесят бортей. Дети подрастали, уезжали в город кто учиться, кто работать.
Был Хаммат известным человеком в округе. Ходил один на медведя, знал толк в лекарственных травах, но более всего был удачлив в бортничестве. Выдолбленные им борти всегда заселяли пчелы: умел без ошибки выбрать место. А для этого опыта одного мало — талант нужен.
Были у него столетние борти, меченные родовой тамгой — изображением скачущего всадника, самые счастливые среди прочих, каждый год давали пуда по полтора меда. За такую борть в голодное военное время можно было и корову купить, но Хаммат не продал ни одной. Берег. По ним острил глаз, точил вкус к красоте, без понимания которой нет удачи в промысле бортника.
Старым себя не чувствовал. Во время обхода бортей он преодолевал сорок километров в оба конца. Но одна мысль не давала покоя: умрет он и кончится с ним родовой промысел, умрет опыт, собранный многими поколениями по крохам. Не нуждались дети в его знаниях. А ведь в лесу выросли, одной с ним красотой любовались. А может, и не любовались вовсе? Смотрели и не видели. Такое бывает, когда только глазами смотрят, а не сердцем.
На своем веку Хаммат повидал немало. Застал жизнь при баях, воевал в первую мировую и в гражданскую. Не гнался за богатством, не мечтал владеть несметными табунами. Род его издревле славился бортниками, охотниками, лекарями. Многие баи хотели бы видеть Байгазиных в числе верных прислужников, но ни силой, ни хитростью не удалось закабалить гордый род Скачущего Всадника.
Бортные поляны, укрытые в глухих труднодоступных отрогах Уральских гор, были недвижимым капиталом. Дороги к ним башкиры таили от чужих глаз, держали в секрете расположение медоносных делянок, строили хитрые ловушки и западни на подходах к ним. Баи владели по тысяче и больше бортей.