После революции сотни тысяч бортевых деревьев навсегда исчезли с башкирской земли: не желая отдавать борти трудовому люду, баи рубили их в слепой ярости.
Но и в те страшные годы Байгазиным удалось сберечь счастливые борти, меченные скачущим всадником.
Было Миниахмету тринадцать лет, когда Бейгазины переехали жить в Малиакберово. Отцу исполнилось шестьдесят пять. По-прежнему оснащал он борти и с собой брал на подлаз Миниахмета, младшего из пятерых детей. Крепенький остроглазый мальчуган ничем вроде не отличался от сверстников. Может быть, только глаза его, чуть пошире открытые, смотрели на мир с удивлением и восторгом. Летом с утра до вечера пропадал он на речке. Рыбачил, купался. С наступлением темноты приходил домой с нанизанными на прутик рыбешками, чувствуя себя добытчиком, полезным и нужным человеком в семье. В длинные зимние вечера любил слушать рассказы стариков, охотно приходивших в дом Байгазиных. Сидел Миниахмет тихо в уголке, не имея еще права участвовать в разговоре старших, и удивлялся их знанию лесной жизни, древних обычаев, плотницкого ремесла и бортевого промысла. Нравилась ему их ребячливость не по годам, веселый нрав, мудрость в суждениях. Особенно любили старики вспоминать веселые сабантуи — праздники весеннего сева. Были на них скачки, национальная борьба, состязания бортников. Побеждали в этих состязаниях наиболее опытные и ловкие, нередко шестидесятилетние старцы.
— Пока человек трудится, он не стареет,— часто говаривал Хаммат. Старики одобрительно кивали.
«Гвоздем» сабантуя был такой рискованный номер. Нужно было подняться по гладкому стволу как можно выше — пока дерево держит, метров на двадцать с лишним, имея при себе топор, керам (широкий ремень, сплетенный из полосок бычьей кожи, для лазания по деревьям) и срубить вершину. На лесных полянах такое приходится делать бортнику не раз и не два в году: так обрабатывают бортевые сосны, чтобы стояли они веками, матерея, твердея под стать камню.
Были смельчаки, самые искусные бортники, которые, срубив верхушку сосны быстрее соперника, будто слизнув, еще и лихо отплясывали на крохотном пятачке сруба, на головокружительной высоте, под тугими порывами ветра.
Когда Миниахмету исполнилось четырнадцать лет, отец стал обучать его бортничеству: как лазить по гладким без сучков стволам, открывать и закрывать борти, оснащать их. Два года длилось обучение Миниахмета на бортных полянах, а фактически началось оно с рождения и продолжается по сегодняшний день. Тогда-то и увидел впервые Миниахмет медведя. Зверь не торопился убегать в чащу, замер, прижав уши и сверля подростка крохотными злыми глазками. Долго стояли так друг против друга человек и медведь. Зверь уступил тропу человеку, потому что страха в Миниахмете было меньше. И с тех пор медведи стали словно избегать встреч с ним. Детей здесь учили мужеству раньше, чем тонкостям лесного промысла. Знание жизни дикой природы делало людей бесстрашными и удачливыми на лесных тропах.
Недалеко от Галиакберово, в горах; есть вершина с названием Аю-баш, Медвежья голова. По преданию, там обратился в камень медвежий бай. Он был хозяином леса. Но пришли люди и лишили его власти. Медведь поднялся под облака и окаменел, чтобы устрашать людей, чтобы всегда напоминать им: хозяин этих лесов — он.
Миниахмет узнал эту легенду в раннем детстве. И когда над Аю-башем гремел гром, он слышал в нем рев окаменевшего зверя, видел, как дыбится елями шерсть на его загривке, а пустые глазницы мечут стрелы молний...
Однажды нугушских охотников переполошило появление медведя. Он пришел издалека, один, уверенный в себе, опытный матерый бродяга. Облюбовав глухое урочище, вдали от деревни, стал подбираться к бортям. Долго кружил возле каждой бортевой сосны, обнюхивал дерево, испытывал на прочность тук-мак — крышку, закрывающую продольную щель борти. Упорно и терпеливо искал он наиболее незащищенные борти: на всех бортевых деревьях оставил глубокие следы когтей и зубов.
Как-то во время медосбора в один день он опустошил две борти. У одной вывернул тукмак, другую прогрыз со стороны летка. Тогда-то его впервые увидели люди. Это был средних размеров самец, бурый медведь, проворный и поджарый. На небольшой поляне, в холодке, среди зарослей балтыргана, медведь беззаботно резвился, добродушно, вполголоса порыкивая. Почуяв людей, прежде чем те приблизились на расстояние выстрела, он огромными прыжками рванул в чащу, смешно вскидывая вывернутые внутрь ступни задних лап.