Я достал паклю и скрутил несколько кусков по 18 дюймов — удобная длина для работы,— хотя предпочитал бы заделать щель одним куском. Затем привязал молоток к линю и опустил его за борт в том месте, где собирался работать. Наконец я надел синюю рубашку и джинсы, чтобы скрыть белизну тела,— акулы, любительницы падали, всегда связывают белый цвет с мертвечиной,— и пристегнул к ноге нож. Паклю я положил на палубе так, чтобы можно было дотянуться из воды, и, вооружившись в качестве инструмента самой большой своей отверткой, нырнул под яхту.
Это было безнадежное предприятие. Мне не хватало дыхания, я не успевал забить достаточно пакли, и та не держалась на месте. Я выныривал на поверхность, чтобы отдышаться, и все приходилось начинать сначала. После получаса бесплодных усилий я взобрался на борт и стал думать снова.
Немного погодя я уже сосредоточенно пришивал паклю к полосе парусины шириной полтора дюйма. Когда вся полоса — длиной семь футов — была готова, я просмолил ее и с интервалами в шесть дюймов набил медные гвоздики. Потом опять опустился в воду и вогнал паклю в щель таким образом, чтобы полоска парусины осталась снаружи, а затем начал вколачивать гвозди в корпус. На вид получилось недурно, только края были растрепаны. Я опасался, что паклю может выбить напором воды, когда «Суахили» наберет скорость, и решил прибить поверх парусины полоску меди. Эту полоску, вообще-то говоря, забыли на борту радиоинженеры, которые устанавливали передатчик. Каюсь, я намеренно не привлек их внимания к этой оплошности.
Находясь в воде, я все время нервно озирался, но не видел ни одной рыбы. А вот когда подготовил медную полоску, то внезапно заметил кружащую рядом с лодкой серую тень. Я наблюдал за акулой минут десять, надеясь, что она уплывет. Я не хотел убивать ее: кровь неизбежно привлекла бы всех окрестных акул, и мне не удалось бы закончить работу. Однако хищница продолжала ходить кругами. Тогда я достал винтовку и бросил в воду несколько листков бумаги, чтобы акула заинтересовалась и всплыла. Сперва хищница прошла в трех футах под водой, а потом развернулась и, постепенно поднимаясь, стала приближаться. Когда рыба всплыла, я нажал на спусковой крючок. Акула яростно забилась, но через полминуты обмякла, и безжизненное тело медленно пошло вниз, пока не исчезло в синеве. Следующие полчаса я внимательно наблюдал за морем: нет, все спокойно. Я спрыгнул в воду и за полтора часа набил медную полоску с левого борта...»
Муатесье и Фужерон отправились в путь 21 августа, Билл Кинг — тремя днями позже. Фужерон и Муатесье по принципиальным соображениям отказались брать с собой передатчики. Эти двое, безусловно, были самыми опытными моряками-одиночками, но Фужерон не добрался даже до «ревущих сороковых» — свирепый шторм, застигший его ночью врасплох, опрокинул лодку. Позднее Фужерон писал:
«Я сворачиваюсь в клубок на узкой койке и жду, когда со мной расправится необузданная стихия. Что делать? Лодку с чудовищной силой швыряет набок. Я распластан и прижат к стене. Кухонная утварь, книги, бутылки, банки с джемом — все, что не закреплено намертво, летит ко всем чертям, а меня вверх тормашками кидает на противоположную стенку. В эту минуту мне кажется, что настал конец...»
Лодка выпрямилась, мачта уцелела, однако Фужерону этого было достаточно — он закончил плавание на Святой Елене.
Командор Билл Кинг прошел Атлантику очень медленно и добрался до Индийского океана, но в конечном итоге его подвела конструкция яхты. Парусное вооружение по типу джонки имеет специфические недостатки. Ванты не предусмотрены, и оттого крепления мачт подвергаются усиленным нагрузкам. Когда в тысяче миль от Кейптауна волна опрокинула лодку, грот-мачта упала. У Кинга не оставалось иного выхода, как вернуться в Кейптаун.
Тем временем Бернар Муатесье обогнал Билла Кинга на две тысячи миль и, несомненно, шел быстрее Робина Нокс-Джонстона. Крайне маловероятно, что Муатесье рассматривал свое плавание как участие в гонках. Перед самым отплытием он заявил: «Люди, которые думают о деньгах и рекордах, не победят. Победят те, которые будут думать о своей шкуре. Я сохраню свою шкуру; может, просто набью пару шишек».
Когда Муатесье вошел в Индийский океан, Робин Нокс-Джонстон уже приближался к Новой Зеландии. Он пересек Тасманово море, впереди по курсу был пролив Фово. Скоро «Суахили» войдет в южную часть Тихого океана, и тогда откроется долгий свободный путь до мыса Горн. Нокс-Джонстон всегда слушал прогнозы погоды ближайшей радиостанции, и вечером 17 ноября в конце прогноза прозвучало сообщение для капитана «Суахили»: «Необходима наша встреча днем у гавани Блафф. Подпись: Брюс Максвелл».