Может, языки наши поразил шок открытия? Говорят же в народе — онемел от удивления или от страха. Молча мы поставили палатку, молча привязали ближе и накормили собак, забрались в дом и разожгли примус.
Пока жена готовила ужин, я лег, слушал шипение примуса, шорохи снега.
— А ты чего испугался? — шепотом спросил сын.
— А ты?
— Не зна-а-аю.
— Вот и я тоже.
Он помолчал, потом задумчиво, уже громче, протянул:
— Наве-е-е-ерно-ое, никто не пове-е-ерит...
Жена услышала и сказала:
— Да-а уж...
И тогда я понял, почему стало жутко: нас потрясла ответственность за увиденное. Время предположений, полумифических рассказов, диспутов на тему «есть или нет» кончилось. Наступило время точного факта: в декабре в одной из долин мы увидели трех птах, о которых годами ходят упорные слухи, что они зимуют, не улетая и даже не откочевывая к югу, и большую часть времени проводят в спячке. Значит, надо сообщить орнитологам, надо привести их сюда. В общем, брать на себя ответственность за судьбу открытия. Ну, наверное, слишком громко — открытия? Тогда так — за судьбу необычного явления, не зарегистрированного в научной литературе, которое мы наблюдали. За право на жизнь крохотного колечка в безмерной цепи живого... Гм... Колечко сие пока только в нашем кармане, если подумать образно. Его еще надо вставить в официальную научную цепь, надеть, так сказать, на пальчик науки. Предстоит, судя по многим читаным описаниям, кропотливое и нервное занятие, попытки доказать, что «она вертится...». Но мы-то птиц видели и посему для собственной моральной поддержки можем твердо воскликнуть: «И все-таки она вертится!»
По крепкому верху палатки ударил ветер, завизжал растираемый в пыль снег.
— А прогноз-то? — вспомнил я.— То-то. Это, братцы, не ворожба. Прогноз — наука точная.
— Но и колдовство у мамики тоже получилось,— весело сказал сын.— Мы испытали ужасные приключения: видели Великую Охоту Могучей Стаи...
— И Великую Жертву,— добавила жена.
— Да. И Водяного Красноглазика, и Зимнего Кречета,— продолжал сын. Но тут он остановился и все же понизил голос, когда произнес: — И Солнечных Птиц...— Он замолчал, а потом мечтательно добавил: — Хорошая страна. Тут, наверное, еще есть всякие тайны.
— Да весь белый свет сделан из сплошных тайн,— кивнула жена.
— Очень хороший этот белый свет,— сказал сын.
Великая австралийская гонка
— Комната Бёрка? — переспросил нас владелец гостиницы.— Пожалуйста, десятый номер.
Вытащив увесистую связку ключей, он открыл дверь с бронзовой десяткой. В номере жил постоялец. Будь это музей, лежавшие вещи вполне можно было принять за пожитки Берка— сапоги, одеяло, саквояж, походный котелок.
— С 1860 года здесь работал мой прадед,— сказал владелец гостиницы Ричард Мейден.— Здесь и ночевал Бёрк со своими людьми.
Для Ричарда это был не исторический эпизод, а событие вчерашнего, ну от силы позавчерашнего дня. Подобная реакция характерна для жителей страны, чья история небогата эпизодами подобного масштаба. Повторив с оператором маршрут Берка от Мельбурна до залива Карпентария, мы убедились, что память об этой эпопее жива в самых удаленных уголках материка. Случайные собеседники выкладывали нам подробности хода экспедиции более чем вековой давности так, словно следили за ней неделю назад по телевизору. Поход Берка, о котором мало кто слышал за пределами Австралии, был исполнен для них особого смысла...
К середине XIX столетия поселенцы освоили лишь побережье континента. Центральная часть Австралии величиной с пол-Европы оставалась неведомой землей, получившей наименование «Зловещее пятно». Смельчаки, отваживавшиеся ходить на разведку, возвращались ни с чем: в центр материка пробиться не удавалось. Лежавшая там красная пустыня обманывала миражами и заводила в ловушки.
Парадоксальным образом именно зной и отсутствие воды породили в воображении колонистов убеждение в том, что в центре континента лежит... «Средиземное море». Напрасно серьезные географы доказывали бесплодность этой гипотезы — легенда о внутреннем море (как и легенда об Эльдорадо) не отпускала умы.
Проверить легенду решил один из самых ярких исследователей Чарлз Стёрт. 10 августа 1844 года его экспедиция в составе 16 человек выступила в путь. Картографом в группе был молодой офицер шотландец Джон Стюарт.
«Центральные области Австралии непредсказуемы. В год здесь может выпасть с равным успехом и семьдесят пять, и семь с половиной сантиметров осадков»,— писал один из географов. Стерт и его спутники не могли знать, что тот год выдастся особенно засушливым. К концу декабря они добрались до вожделенной 29-й параллели и не нашли там моря. Земля на сотни миль вокруг высохла; Стерт оказался прикован к единственному колодцу на полгода.
Особенно тягостной была невозможность вести дневник: грифели выпадали из растрескавшихся карандашей.
Наконец 12 июля 1 845 года пошел дождь. Стерт отправил всех назад, в Аделаиду, а сам со Стюартом двинулся дальше на север, взяв провизии на 1 5 недель. Они поехали верхом вдоль крика — так называют в Австралии периодически пересыхающие реки. На берегу его Стерт обнаружил становище аборигенов.
За полвека, прошедшие с начала европейской колонизации, судьба чернокожих жителей континента фактически была уже решена. Их племена, вытесненные из районов, пригодных для оседлого существования, бродили теперь по «Зловещему пятну». Им приходилось пересекать огромные расстояния в поисках пищи и воды. Доскональное знание пустыни позволило им выжить, но голод и болезни безжалостно делали свое дело.
Белые поселенцы в подавляющем большинстве относились к аборигенам неприязненно. Ходили слухи один страшней другого об их кровожадности и жестокости. Барьер ненависти разъединил две общины и чем дальше, тем становился непреодолимей.
Стерт не верил россказням. Положив наземь ружье, он пошел к чернокожим охотникам с дружески протянутой рукой. «Этим людям в такой же мере, как и нам, свойственны все человеческие чувства»,— записал он. Мысль по тогдашним временам отнюдь не столь очевидная, как сегодня.
Аборигены указали ему путь к «большой воде». Путешественник и его молодой спутник прошли 120 миль в указанном направлении... и уткнулись в болота.
Оставив чернокожим кочевникам свою шинель и два одеяла, Стерт двинулся назад. Этот отрезок пути был самым тяжким. Поднялся горячий ветер. Ртуть на термометре подскочила в полдень до высшей отметки, и прибор, не выдержав, лопнул.
В январе 1846 года экспедиция возвратилась наконец в Аделаиду. Увидев Стерта на пороге дома, жена упала в обморок, настолько он изменился за время похода.
Продлившаяся без малого полтора года экспедиция Стерта дала обильные плоды. Хотя землепроходцы не обнаружили внутреннего моря, отрицательный результат — тоже результат. Стерт и картограф Стюарт нанесли на карту немало объектов «Зловещего пятна», доставили больше сотни образцов растений и геологических пород. Впоследствии на основе этой коллекции в центре Австралии были открыты рудные месторождения. Перечитывая сейчас его записи, удивляешься точности характеристик и наблюдений.
В качестве главы экспедиции Стерт заслуживает особой похвалы. За все время похода в его группе не возникло разногласий; система базовых лагерей и мелких разведывательных партий полностью оправдала себя. Поскольку сохранить мясо при такой жаре было нельзя, он взял с собой в виде «живого запаса» отару овец. Вдоль маршрута Стерт оставлял записки в бутылках, зарытых в местах, отмеченных опознавательным знаком; это тоже было новшеством.
«Терра инкогнита» была отодвинута за 25° южной широты.
50-е годы прошлого столетия ознаменовались для Австралии двумя событиями. Королева Виктория дала согласие на создание новой колонии, которая должна была носить ее имя. Столицей Виктории стал приморский поселок Мельбурн. Вторым событием — открытие золотых россыпей.