Николай Дмитриевич был курсантом Ярославской авиационной школы стрелков-бомбардиров. В его подразделении, составленном из курсантов, все знали друг друга не один месяц, и поэтому здесь было больше порядка, организованности, согласованности.
Днем защитники подземной крепости несли дежурства у выходов, разбирали завалы, сооружали новые амбразуры, наблюдательные пункты, огневые точки. Это была совершенно необходимая работа в боевых условиях.
Командование подземного гарнизона строго следило за сохранением опрятного воинского вида каждого бойца. Добиться этого в условиях подземелья было очень трудно. В прошлом году я встретился с аджимушкайцем Георгием Михайловичем Чомахашвили, живущим ныне в городе Болниси Грузинской ССР, и он вспомнил небольшой, но характерный эпизод: «Один раз я стоял на посту у штаба. В каменоломнях было холодно, поэтому я опустил борта пилотки, натянул их на уши. Вид у меня, надо полагать, был неважный. Подошел командир, полковник Ягунов. Я его узнал в свете коптилки, отдал честь. Полковник посмотрел на меня сурово, указал на пилотку и сказал: «Часовому на посту важно выглядеть опрятно, особенно это необходимо нам в тяжелой обстановке».
Чомахашвили отметил, что Ягунов был аккуратно одет и чисто выбрит. В соблюдении воинского вида командир давал пример всем защитникам. Несмотря на крайний недостаток воды, он, по воспоминаниям многих аджимушкайцев, ежедневно брился и менял на гимнастерке подворотничок.
Как известно, первые дни обороны защитников мучила жажда. В каменоломнях запасов воды не было, а колодцы на поверхности находились под густым перекрестным обстрелом. О муках жажды и стремлении решить водную проблему говорят многие документы и воспоминания. Участник обороны Андрей Иоанникиевич Пирогов в своей книге «Крепость солдатских сердец» писал: «Люди в борьбе за жизнь проявляли буквально чудеса изобретательности. Где-то в прожилках камня неустанные искатели воды нащупали слезившуюся
влагу и стали ее высасывать... К выступу камня, где слезилась влага, закрепляли палочку, по ней капля за каплей начала стекать вода. За два часа — стакан, а то и кружка, за день — целый котелок. Воду бережно относили в госпиталь и там по чайной ложке раздавали больным и раненым. Вскоре такой сбор воды принял организованные формы. Была выделена водосборная команда. Наиболее увлажненные участки катакомб оцепили».
Так продолжалось более десяти дней. 3 июня (эта дата точно известна из дневника А. И. Трофименко, найденного в каменоломнях в 1943 году) наступило некоторое облегчение. Защитники прокопали горизонтальный ход и пробились к стволу одного из полуразрушенных колодцев. А еще через несколько дней строители подземного колодца — он существует до сих пор, его можно теперь видеть в музейной экспозиции — добрались до воды. С тех пор в каменоломнях установили твердую норму выдачи воды.
В 1943 году в каменоломнях нашли несколько исписанных листов плотной бумаги. На первом значилось: «Сведения о приходе и расходе воды» и даты — с 14 по 31 июля 1942 года. Позже эти листы с некоторыми другими документами аджимушкайской обороны попали в Центральный архив Министерства обороны СССР. Мне удалось ознакомиться с ними. Из записей видно, что воду защитники брали из двух колодцев! В основном ее потребляли кухня и подразделения, иногда работала прачечная и даже «баня». Однако на мытье тратилось воды меньше всего. Имелось также два склада неприкосновенного запаса воды на 4—5 суток. На каждом из этих листов с аккуратно выведенными — я бы сказал, даже с истинным любованием — цифрами стояла четкая подпись: «Старший политрук Н. Горошко». Неясно только, в каких единицах объема измерялась вода.
Через Главное управление кадров Министерства обороны СССР мне удалось установить, что Горошко Николай Прокофьевич родился в 1909 году в деревне Малые Немки Ветковского района Гомельской области. Он был участником финской кампании и тогда получил орден Красной Звезды. Позже, в 1941-м, Горошко воевал под Псковом, был ранен, после госпиталя попал на Крымский фронт. В Кинешме Ивановской области удалось отыскать его жену—Станкевич Фелицию Викентьевну, а в Гомеле — сестру, Варвару Прокофьевну Пильгузову. В своих воспоминаниях о муже и брате обе женщины отмечают его исключительную честность и аккуратность. Это подтверждают и документы учета воды в каменоломнях.