С 1965 года Хортица — заповедная территория. Но, кажется, «культурное влияние» меннонитов докатилось и до наших дней. Все еще раздаются требования: «отдать Хортицу под дачи». Все еще ведут на острове хозяйственную деятельность различные ведомства, и нет на них управы. Как будто невдомек, что доходная клубника с распаханных богатырских курганов вредна для духовного здоровья народа.
Теперь вот новая идея — построить поперек Хортицы автомобильно-железнодорожный мост, чтобы создать дополнительные транспортные развязки на переправе через Днепр. В печати, на собраниях, в высоких инстанциях экологи и историки убедительно доказывают, что такое сооружение исказит исторический ландшафт, на огромной площади уничтожит уникальный растительный и животный мир заповедника и рассечет на две нежизнеспособные части целостный природный организм острова. Сторонники строительства говорят об экономических выгодах и клянутся, что не нанесут ущерба заповеднику. Но плохо верится в искренность тех, кто вместо поиска альтернативного инженерного решения экологической и вместе с тем историко-культурной проблемы занялся поисками способов административного давления на мнение общественности. И хотя проект еще не утвержден, он как топор занесен над заповедным островом.
— Почему так неумело используется исторический ландшафт Хортицы? Зачем искусственный холм насыпан был над древним курганом близ «Сечевых ворот?» — вопрошаю я Валерия Михайловича Тимофеева, заместителя директора историко-культурного заповедника.— Для чего вдоль изысканного музейного здания выставлены два десятка каменных баб со скифских курганов? Подлинники, если судить по инвентарным дюмерам на спинах. Поди, все курганы в области обобрали. А мальчишка, я сам слышал, у матери спрашивает: «Зачем их тут навтыкали? Кладбище?»...
Валерий Михайлович отвечает с рассудительной медлительностью чумака:
— Зона музейного комплекса принимает на себя основную тяжесть туристского бума. Те, кто шел бы куда угодно, вытаптывая последние гектары естественной степи, теперь идут сюда, где проложены асфальтовые дорожки. И все же за последние десять лет на острове исчезло несколько видов растений. Заповедник пока историко-культурный, а нужно, чтобы он был еще и природным. Одновременно необходимо развивать музейную инфраструктуру Хортицы. Чтобы тут проходили городские праздники фольклорного искусства, спортивные «Запорожские игры».
Я не был склонен обольщаться радужными перспективами. Но в позиции этого сравнительно молодого музейного хранителя чувствовалось органичное понимание вековой общечеловеческой традиции: выбирать для духовного общения самые красивые места и объявлять их священными. Вот и запорожцы не жили на Хортице постоянно, а сходились под тысячелетний дуб на общесечевую раду или собирались в «Музычной балке» послушать кобзаря.
Как всякий подлинник, Хортица смыкает прошлое и настоящее, и это ощущение контакта во времени потрясает. В поднепровском ветре чудится дыхание вольной воли. Но я не могу довериться своей фантазии. Слишком уж красочны и праздничны наши расхожие представления о жизни запорожцев. Хочется точности и достоверности. И я ухожу с пронизанного солнцем крутояра, чтобы с головой погрузиться в экспозиции, библиотеки и хранилища музея.
Когда листаешь ветхие фолианты, вникаешь в старинные карты и схемы сражений, разглядываешь гравюры и факсимильно воспроизведенные подписи гетманов и воевод, невольно думаешь: «Какое это, в сущности, благо, что «бумага все терпит»!» Противоречивые пристрастия хронистов возвели бы в десятую степень противоречивость натуры человека XVII века, если бы оценки летописцев не опровергали друг друга. Но именно взаимоисключая друг друга, суждения эти, словно бестеневая хирургическая лампа, бестрепетно высвечивают закоулки исторической панорамы. Красочные детали казацкой воли от этого не тускнеют. Но цена им устанавливается подлинная, не выше и не ниже того, что значили они для самих этих людей. А знакомясь с историей, нужно не умиляться и не содрогаться, а знать.
Знать, к примеру, что в запорожское товарищество принимался не каждый из тех, кто приходил в Сечь и мог правильно перекреститься и выпить залпом кварту горилки. Главным экзаменатором был Днепр, его знаменитые пороги. Г. Боплан, французский инженер, служивший у коронного гетмана Речи Посполитой С. Конецпольского, так описал географическую и психологическую суть границы, разделявшей казаков и «селян»: «Они (пороги) в виде больших скал и утесов простираются поперек реки... и толь близко одни от других, что образуют род плотины, преграждающей течение Днепра, который ниспадает с высоты от 10 до 15 футов... Чтобы быть принятым в число запорожских казаков, надобно переплыть в челноке через сии водные стремины».