Как бы там ни было, я оказался вдруг женатым человеком, и мне ничего не оставалось, как на следующий день приступить к строительству собственного дома. Как смог, я жестами объяснил брату новоявленной супруги, чтобы он помог мне заготовить камыш.
Кинжалом я быстро нарезал нужное количество стеблей. Мы их связали в пучки и начали перетаскивать в селение. Я взваливал пучки себе на плечи, и, глядя на меня, мой спутник делал то же самое. Но я был одет, а вот ему пришлось несладко. Однако, несмотря на израненную спину, он не роптал и упорно таскал связки камыша. Тогда-то я и понял, что здесь заготовляют камыш самым примитивным образом — срывают руками, потом теребят, размочаливая жесткие стебли, оттого концы камыша и окаймляли бахромой основания хижин.
Свое жилище я строил не так, как здесь было принято, то есть камыш на своды не разбрасывал россыпью, а укладывал его пучками да еще стягивал цнелями. Хижина получилась уютной, и я надеялся, что она понравится моей молодой жене.
Жизнь лесных людей протекала в обыденных делах и заботах, смысл которых сводился к тому, чтобы поддерживать в стане огонь и добывать пропитание. Мужчины ходили на охоту, за дровами, а плоды и ягоды собирали все, в том числе и дети. Я не переставал удивляться, что никому не приходило в голову соорудить для этого корзины — они просто набирали столько плодов, сколько могли донести в руках, и шли домой. И даже когда я сплел несколько корзинок, в селении ими все равно пользоваться не стали.
Зато охотились люди здесь с выдумкой, интересно. В удобном месте, возле скалы, они соорудили меж деревьями изгородь из прутьев, которая оказалась надежной ловушкой. Охотники делились на две группы: одни шли в лес, чтобы гнать зверей, другие становились с палками у ловушки. Как только напуганное криками стадо диких коз оказывалось в загоне, животных забивали палками — столько, сколько требовалось на всех для пропитания на сегодняшний день, остальных выпускали в лес.
Когда добычу доставляли домой, мужчины принимались за разделку туш. Острыми обломками камней снимали шкуры и расстилали их мездрой вверх возле костра. Затем теми же камнями резали мякоть на мелкие кусочки и раскладывали их на шкурах. Разжигали сильный костер, чтобы мясо быстро подвяливалось. Но на этом обязанности мужчин заканчивались. Женщины затем поровну делили мясо, выдавая каждому по два куска, не больше. И все были довольны, никто не роптал. Ели два раза в день — утром и вечером, но в мясной пище себя ограничивали. Самое удивительное, что и собранные лесные фрукты они тоже подвяливали на огне, а земляную грушу пекли на углях, как картошку...
Со временем у меня родился сын, которого я назвал Гелой. Гордясь своим отцовством, я очень жалел, что не мог выразить всех чувств жене и ее родным. Все мои старания изучить язык племени оказались тщетными.
С рождением Гелы у меня появились новые заботы. Младенцев здесь вскармливали сначала, как водится, материнским молоком, а потом всем тем, что ели сами взрослые, вплоть до вяленого мяса. Я видел, как умирали дети, и был поражен спокойствием их родителей. Никто не горевал, не плакал. На следующий день после смерти ребенка мать рано утром уносила его в лес и возвращалась только к вечеру совершенно невозмутимая. Хоронила ли она его в лесу или просто оставляла в укромном месте — мне было неизвестно.
Между тем Гела подрастал, и я все больше привязывался к нему. Когда начала желтеть и опадать листва, я определил, что сыну исполнился год.
Однажды утром я, как обычно, отправился на охоту. Найдя звериную тропу, растянул петлю-ловушку и стал ждать. Однако мне на сей раз не везло. Прождав два дня, ни с чем отправился к дому. И когда я вышел на поляну, меня охватил ужас. Весь стан был разгромлен, хижины разрушены, костер погашен, а на земле лежали забитые камнями мужчины — человек десять. Я стал громко звать свою жену, сына, но ответа так и не дождался. Видимо, мои соплеменники разбежались или были угнаны в плен. Но кем? Для меня это так и осталось загадкой. Я плакал, горюя о жене и сыне, облазил все кусты, но не нашел никаких следов. Ночь провел без сна, боясь, что вернутся те, кто разорил селение. Наутро я снова осмотрел все окрестности в надежде отыскать раненых соплеменников. Все было напрасно.