Директор не только отличный организатор производства, но и прекрасный пилот, способный посадить шар с точностью до метра. Люди, летавшие с ним, рассказывали, что однажды шар подхватил сильный ветер, Дон Камерон сохранял невозмутимое спокойствие.
— Не волнуйтесь, мы прилетим куда надо,— пообещал он.
И действительно, через некоторое время они приземлились прямо во дворе ресторана, где уже был накрыт стол. Дон Камерон знал и маршрут, и место приземления. Все было запрограммировано, и ветер, видимо, тоже.
Дону Камерону принадлежит немало рекордов, он хочет установить еще один — совершить перелет из Бристоля в Ленинград. Полет будет продолжаться четыре дня. Путешественникам предстоит покрыть расстояние в две с половиной тысячи километров. Я сама видела изготовленный на бристольской фабрике для этой цели специальный шар, наполняемый гелием.
В СССР планируется совместное советско-британское предприятие по производству воздушных шаров. Может, и мы сможем вскоре наблюдать воздушные праздники, и тогда все увидят, что летать могут не только слоны.
Бристоль
В. Кондратенко
Живая статуя на перекрестке
Вылезаю из носового люка на палубу и стою, ослепленный июньским солнцем, отраженным сотнями окон небоскребов, нависших над портом. Оглушает и возбуждает гвалт цветастой, разодетой толпы, заполонившей площадь, причалы, открытые кафе на вторых этажах магазинов и ресторанов. Два из них — «Царевич» и «Гласность» — устраивали нам вчера грандиозную отвальную с исполнением русских и украинских песен и плясок.
Советско-американское плавание на шхуне «Те Вега» субсидируют десятки американских фирм и общественных организаций, борющихся за мир и сохранение окружающей среды. Их представители, хозяева, у которых мы останавливались на ночлег, родственники и друзья членов команды — все пришли нас проводить в плавание через океан.
— Отдать концы! — командует капитан, голландец Ниле Линдайер (шхуна плавает под флагом Нидерландов).
«Те Вега» медленно отрывается от стенки пирса, и берег взрывается криками и песнями, усиленными мегафонами; прощаясь, машут платками и шляпами. Кое-кто вытирает слезы: уплывают дети в далекое путешествие из Нью-Йорка в Ленинград.
Шхуна осторожно маневрирует между двумя причалами и малым ходом идет по течению Гудзона. Минут через двадцать снова команда: — Поднять грот!
Все на палубе бросаются к фалам и начинают рывками тянуть веревку. Потом поднимаем фок, и белые паруса шхуны все быстрее удаляются от причалов Нью-Йоркского порта.
Позади остались шумные встречи в маленьких американских городках, дискуссии в ООН и в штаб-квартире организации «Чистая вода», веселые базарчики во время «общественных» ленчей. И разговоры, разговоры... Мне показалась символической одна встреча на Южной улице, неподалеку от морского порта.
Передо мной, на перекрестке нью-йоркских улиц, возвышалась... статуя Свободы. Да, та самая... Рядом стояли зеваки.
Я протолкался поближе, чтобы как следует рассмотреть необычную уличную скульптуру. Как и полагалось для статуи Свободы, ее голову украшал венок, а высоко поднятая рука сжимала факел с бронзовым язычком пламени. Тяжелые складки платья-хитона ниспадали с постамента. Я задрал голову, и совершенно неожиданно мой взгляд встретился с блестящими глазами статуи. Какое-то мгновение мы вглядывались друг в друга, затем веки статуи слегка дрогнули, и она отвела взгляд. Статуя была несомненно живая!
Одежда, лицо, гладкая прическа с тяжелым узлом волос, обнаженные руки — все было покрыто краской под старую бронзу, все закрашено вплоть до изящных туфелек и постамента из фанерных ящиков, обтянутых материей. Женщина изображала статую, вероятно, с самого утра — дно коробки у ее ног покрывали центы и долларовые бумажки. Был полдень, и краска стаяла на шее, обнажив белую кожу с голубыми жилками. Сквозь бронзу проступило человеческое тело, и напряженно смотрели усталые глаза...
Не раз вспоминалась мне встреча с живой статуей во время нашей поездки по Восточному побережью. Помимо официальных мероприятий, нам удалось поближе познакомиться с американцами разных взглядов, от квакеров до «зеленых», побывать в их семьях, лучше узнать тех, кто поплывет через океан. В живом общении и откровенных беседах подчас неожиданно приоткрывалась жизнь людей — весьма непохожих на привычный стереотип американца.
Ночное происшествие в Нью-Йорке
С Синтией Коннорс, участницей маршей мира, мы познакомились ранним утром на маленькой нью-йоркской радиостанции, где записывался наш импровизированный концерт. Узнав, что я работаю в журнале, Синтия пригласила меня в гости, пообещав интересную встречу. До ее дома в Гринич-Виллидж мы добрались с пересадками и вылезли на автобусной остановке поблизости от жилища Синтии. Улочка, на которой мы очутились, показалась похожей на парижскую. Старенькие тротуары и невысокие дома с водосточными трубами; всюду цветы — в окнах домиков и витринах многочисленных лавочек, торговавших всем: от свежей сдобы до сигарет и галантерейной мелочи. С Синтией раскланивались знакомые.