Сиротство по-русски
Для отечественной медицины вопрос о производстве орфанных лекарств неактуален. Разумеется, редкими болезнями люди болеют и в России, причем, по мнению экспертов, даже чаще, чем в США и Западной Европе, поскольку львиную долю таких заболеваний, составляют генетические нарушения, а система генетической диагностики в нашей стране оставляет желать лучшего. По некоторым оценкам, сегодня в России заболеваниями такого типа страдают от 1,5 до 5 миллионов человек. Но реальное систематическое лечение получают не более 60 000, то есть те, у кого обнаружено одно из семи наиболее распространенных редких заболеваний.
Однако поскольку в стране отсутствуют по-настоящему крупные фармацевтические компании, способные создавать и выводить на рынок современные препараты, то нет и смысла как-то специально стимулировать разработку орфанных лекарств. Это, может быть, обидно для национальной гордости, но само по себе отнюдь не катастрофично. При разумном подходе можно даже добиться того, чтобы новинки в этой области были почти так же доступны российским больным, как их европейским или американским товарищам по несчастью. В России немало центров, не только вполне подходящих для участия в клинических испытаниях новых препаратов, но и имеющих опыт такой работы. А поскольку именно для орфанных лекарств этот этап является узким местом, можно даже не опасаться конкуренции: производители будут рады каждому партнеру. Конечно, это потребует определенных организационных усилий (никто не будет включать в программу испытаний клинику, где лежит один профильный больной), но они вполне по плечу российской системе здравоохранения. Однако российские орфанные больные и их близкие по-прежнему лишь мечтают о том, чтобы государство хотя бы заметило само существование этой проблемы.
Согласно российскому законодательству, любое лекарственное средство можно применять в клиниках и продавать в аптеках только после того, как оно пройдет государственную регистрацию. Она стоит денег, которые должен платить тот, кто хочет вывести препарат на российский рынок, — производитель или дистрибьютер. Такая схема принята во многих странах, и она вполне логична, смысл ее понятен: уполномоченный государственный орган должен убедиться, что заявляемый препарат прошел все необходимые испытания и одобрен компетентным ведомством какой-нибудь заслуживающей доверия страны. И то, что подобную проверку оплачивает сам заявитель, тоже вполне логично. Обычно крупные производители, получив одобрение на новое лекарство, тут же регистрируют его везде, где по их ожиданиям оно будет пользоваться достаточным спросом.
Но именно для орфанных лекарств этот порядок часто становится непреодолимым барьером. Современные фармацевтические новинки вообще стоят довольно дорого, и уж, конечно, орфанные, несмотря на все меры поощрения, чаще других попадают в категорию наиболее дорогих. Все это ограничивает и без того очень небольшой потенциальный спрос на них. Заявитель часто приходит к выводу, что нет смысла выкладывать сотни тысяч рублей за регистрацию препарата, продажи которого в стране не превысят нескольких десятков упаковок в год. Препарат не регистрируется и, как следствие, не поступает в страну. Его нельзя купить не только в аптеке, но и на черном рынке. Его нет просто физически!
Конечно, российские клиники могут применять и незарегистрированные средства. Но ввезти такое лекарство в страну можно только по специальному разовому разрешению Росздравнадзора. Оно выдается на основании решения консилиума, подтверждающего, что данному больному именно это средство жизненно необходимо. Теоретически за таким разрешением может обратиться любое лечебное учреждение, на практике же клиники, которым удается его получить, можно пересчитать по пальцам. Но даже после того как заветное разрешение поступило, кто-то должен поехать в другую страну, найти там врача, который согласится выписать большую партию лекарства (наш больной не может каждый месяц добывать разрешение и посылать гонца в Европу) совершенно незнакомому пациенту, купить это лекарство и привезти в Россию. Вдобавок при пересечении границы ему придется заплатить таможенный сбор и НДС, составляющие в совокупности 30% немалой стоимости ввозимого. Что не только обидно и несправедливо, но и сильно ограничивает возможности благотворительных организаций, пытающихся помочь хотя бы части больных: их устав обычно запрещает такие выплаты.