Селитровая пустыня
Ольягуэ находится высоко в горах возле самой боливийской границы; это небольшое селение, состоящее из маленьких железных домиков. Вокруг десятки вулканов, некоторые все время курятся. Лунный ландшафт, богатый серой и бурой. Все выбелено солью и искрится в солнечных лучах.
Сера лежит ядовито-желтыми пирамидами. Ее привозят сюда сверху, из кратера вулкана Ауканквилча, поднимающегося на шесть тысяч метров над уровнем моря: это высочайший в мире рудник. Вверх по склонам вулканов, к серным рудникам тянутся дороги, сплошь засыпанные желтой серной пылью. На одном из кратеров когда-то образовалась трещина, и теперь по всему вулкану от вершины до подножия бегут разноцветные полоски застывшей лавы: красные, желтые, лиловые.
Наш поезд минует несколько селитровых озер, едет между высоких соляных сугробов. Селитра покрывает воду толстой корой, словно это засыпанный снегом лед. В несколько рядов стоят самосвалы, загружаемые с помощью механических скребков: черные машины на бескрайных белых просторах. Возле берега зияют проруби; вода в них прозрачно-зеленая, мертвая и застывшая как стекло.
Высокими штабелями лежат какие-то странные предметы, по форме они напоминают окаменевшие стволы деревьев: это парета. Она нередко залегает на склонах вулканов в виде огромных колонн. Породу взрывают динамитом и потом используют как топливо; по своим качествам парета напоминает уголь.
Но в железных домиках печи топят высушенным ламьим навозом. Ламы пасутся на пропитанной солью почве, поедая редкую жесткую траву, идут длинными караванами по дорогам с мешками соли на спине.
Там, где еще недавно жили люди, теперь лежат сваленные в кучу железные листы, одиноко стоят столбы электропередач, белые и обглоданные, словно старые скелеты, валяются груды консервных банок и разбитых бутылок.
Мы все чаще видим разбитые и брошенные машины, которые жадно пожирает ржавчина, словно жаркий медленный огонь.
Склоны вулканов покрыты черными лавовыми массами. Ручьи вырыли в них глубокие ущелья. Меж мягких холмов пустыни укромно расположился завод взрывчатых веществ. Ниже находится зеленый оазис Калама; дома здесь стоят под зеленой сенью деревьев, и все заросло клевером.
Здесь берет начало двойной трубопровод, который тянется вдоль железной дороги через всю пустыню к побережью до самой Антофагасты (двести пятьдесят километров). Трубы идут по самой поверхности земли, и через каждые несколько десятков метров на них насыпан маленький земляной холмик; кажется, будто это бесконечная вереница безыменных могил.
От Сьерра-Горда начинается уже настоящая селитровая пустыня. Разграбленная, разоренная, изрытая людьми — пустыня в руинах. Смешанная с солью пыль начинает дымиться при каждом порыве ветра и больно щиплет глаза.
Небольшое селение напоминает концентрационный лагерь; железные бараки, окруженные железным полуразвалившимся забором, который раскачивается и лязгает на ветру своими железными зубами.
Мы видели повозки с колесами величиной с человеческий рост.
Время от времени поезд останавливается возле какого-нибудь одинокого дерева, удивительно одинокого и удивительно зеленого, как бы чудом выросшего в этой пустыне; на него стекает вода из крана, соединенного с водопроводом. Такое дерево обозначает станцию; а вокруг нет ничего, даже жалких железных лачуг.
Заходящее солнце окрашивает соляную пустыню в апельсинно-желтые тона, а в облаках устраивает дикую оргию из всевозможных цветов и оттенков: розовато-красных, ядовито-зеленых, купоросно-синих. Но все по-прежнему остается неподвижным и мертвым.
Поезд идет через озаренную луной ночь, между черных горных массивов. Соляная пустыня сверкает холодным морозным светом. Мы словно очутились на луне.
Около полуночи спускаемся через песчаные ущелья вниз к Антофагасте. Ветер, дующий с Тихого океана, доносит до нас запах йода. По кладбищам бродят влюбленные пары, будто призраки в сиянии месяца. А вот и сам город, его короткие прямые улицы, похожие на гладко причесанные волосы, пролегают от песчаного обрыва до моря.
Новый отель для туристов, построенный на самом берегу, выглядит очень многообещающе. Хочется скорее принять ванну, смыть с тела колючую соляную пыль. Но, увы, в кранах ни капли воды. Ночью в Антофагасте воды нет.