Юрий Александрович Сэм лишь половина тандема. Многочисленные статьи, что можно встретить в сборниках или научных журналах, посвященных Дальнему Востоку, часто подписаны сразу двумя Сэмами: Ю. А. и Л. И. Юрий Александрович — этнограф. Лидия Ивановна — филолог. Юрий Александрович едет в экспедицию к нивхам, нанайцам, удэгейцам изучать их историю и материальную культуру. Лидия Ивановна едет в ту же экспедицию и занимается топонимикой, составляет словари и сравнивает диалекты малых народов. Если послушать, как говорят о Сэмах немногочисленные пока этнографы Владивостока, можно прийти к выводу, что разговор идет о старых и мудрых вождях племени. «Сэм сказал», «Сэм посоветует»...
А Сэмы в жизни не лишены чувства юмора, молоды, подвижны. И может быть, потому на их счету несколько десятков статей, докторская диссертация, лежащая у Юрия Александровича в столе, и много лет экспедиций.
Юрий Александрович сидит перед машинкой со списком вещей, крайне нужных к предстоящему полевому сезону. За окном ослепительное весеннее солнце Владивостока, корабли в бухте и голые пока деревья бульварчика, сбегающего круто к причалам.
— Я очень обрадовался, встретив Надежду Константиновну Старкову, — говорит он. — В нашем деле нет более полезных ученых, чем представители малых народностей Дальнего Востока. Они знают язык, отмирающие обычаи. А с Надеждой Старковой этнографии просто повезло. Пришла она к нам лаборанткой с твердым желанием заниматься историей и культурой родного народа.
Лаборантам положено исполнять вспомогательную работу. Лаборант — низшая ступенька на научной лестнице, и далеко не все находят в себе силы и возможности шагнуть на следующую. А лаборантка Надежда Старкова с первого дня работы знала, что шагнет. Характер у нее достаточно упорный. Уехала ведь в свое время в Ленинград. А теперь была уверена, что станет рано или поздно первым этнографом среди ительменов. И пока училась. В старинных застекленных ящичках каталога библиотеки Географического общества разыскивала карточки, где мелким каллиграфическим почерком с «ятями» значились фамилии Крашенинникова, Стеллера, Иохельсона, Гапановича, Кенана — всех тех, кто побывал на Камчатке и писал о маленьком народе ительменов.
Первым был Владимир Атласов, пятидесятник из Анадыря, закончивший дело Ермака. В 1696 году со ста двадцатью казаками он ушел на Камчатку. «Пошел он, Володимер, из Анадырского острога на службу великого государя, для прииску новых землиц и для призыву под самодержавную великого государя руку вновь неясачных людей, которые под царскою высокодержавною рукою в ясачном платеже не бывали».
Два с половиной года ходил Атласов по камчатской земле. Он не только осваивал полуостров и собирал дань, а записывал то, что видел, и «сказка» его — первый по времени источник о населении Камчатки, его обычаях и составе. Говорится там и о многочисленных «камчадалах», населявших большую часть полуострова. Жили камчадалы в больших полуземлянках, выбираясь оттуда наружу через дымовое отверстие, а летом переселялись в легкие балаганы, стоявшие неподалеку. В полуземлянке жил весь род, человек до двухсот, а балаганов было множество, по двадцати на землянку.
Вслед за казаками приехали купцы, чиновники, миссионеры. Первые русские крепости были построены еще при Атласове, а в 1740 году на Камчатку привезли крестьян-переселенцев из России. Еще через десять лет архимандрит Хотунцевский, глава духовной миссии, крестивший ительменов, донес в Петербург: «Все камчадалы, кроме самых изменщиков коряк, в дальности от Камчатки с места на место переезжающих, благодатью божьей, святым крещением просвещены». Донесение было лживым, ительмены почти ежегодно восставали.
Первый ученый появился на Камчатке через несколько десятилетий после казаков. Но в этом Камчатке повезло — ученым был Крашенинников, и он создал «Описание земли Камчатки». Описание издавалось неоднократно и до революции и после нее; оно породило множество научных трудов и исследований, и трудно отыскать в в XVIII веке книгу столь точную, подробную, добросовестную и так ярко написанную.