Но вернусь к раковинам-убийцам. Позволю себе процитировать документ, озаглавленный «Ядовитые моллюски Новой Каледонии»: «В октябре 1962 года Пастеровский институт в Нумеа провел исследование ядов моллюсков, явившихся причиной смерти нескольких лиц на Новой Каледонии. Следует отметить, что ядовитые свойства раковин были издавна известны коренным жителям островов южной части Тихого океана. Точный перечень смертных случаев установить трудно, поскольку на многих островах нет врачей».
Далее говорится, что на ядовитые свойства раковин обратил внимание еще в 1705 году нидерландский натуралист доктор Румфиус, засвидетельствовавший смертельный случай в Молуккском архипелаге. В документе приводится подробный рассказ доктора Эрмита о недавнем случае с конусом географус среднего размера, подобранным одним коллекционером на Сейшельских островах. Раковина была покрыта слоем водорослей, человек взял ее в руку и стал очищать ножом; незамедлительно последовал укол. Рана была крошечной, ее не было видно. Человек побрел к берегу, с трудом переставляя ноги. Взор его замутился, подступила тошнота, язык распух, он с трудом двигался. «Наличие врача предопределило счастливый исход этого случая», — резюмирует доктор Эрмит.
«Сборщики раковин часто складывают их в купальники или держат в руке, что чревато серьезными последствиями, — продолжает он. — Особенно опасны брюхоногие моллюски. Их величина варьируется от пяти до десяти сантиметров. Отдельные экземпляры достигают 15 сантиметров».
Пастеровский институт разработал несколько вариантов противоядия, которое получают все аптеки острова. Привожу список наиболее опасных раковин: роллус географус Линне — два смертных случая; тулипариа тулипа — один случай; дариконус текстиль — два смертных случая.
Документ заканчивается патетическим призывом: «Собирая раковины, помните: вы шагаете по минному полю. Если какая-то «мина» отсутствует в вашей коллекции, ее следует брать с превеликой осторожностью».
Закончив приготовления, мы отправились к рифам снимать заветный фильм. Пятнадцать дней кряду мы лазали по окрестным лагунам. Мое состояние трудно было назвать нормальным. Иногда при виде дивного зрелища я принимался танцевать на мелководье посреди лагуны или выводил рулады тем баритоном, который появляется у мужчин в ванной. Все было внове. И все было трудно. Я мучительно силился представить сюжет будущего фильма. Все было настолько интересно, что любой выбор, любое ограничение казалось святотатством. Нет, это надо обязательно вставить, и это, и это тоже. Наконец-то я понял сеньора Арле, с которым мы шли в свое время через джунгли Амазонии. Он искал там насекомых и каждый день, забираясь в гамак под москитную сетку, показывал мне дневной урожай. При этом сеньор Арле со вздохом изрекал:
— Сегодня опять только семь новых насекомых.
— Как? — безмерно удивлялся я. — Неужели на свете еще есть неведомые насекомые?
— Боже! В одной Бразилии их несколько сот подвидов...
Раковин тоже существуют тысячи разновидностей, хотя неизвестных среди них — единицы. Но ведь я не коллекционер, для меня все они были лишь форма, цвет, рисунок. Риверсе учили меня обращению с природой. Каждый камень нужно класть на место, терпеливо говорили они; если бросить маленький риф в разоренном состоянии, он умрет.
Вечером, когда мы курили под звездами, я узнавал от Риверсе множество подробностей, не сделавших меня завзятым конхиологом, но все же восполнивших существенные пробелы в моем образовании. Свиток «музыка»? Водится только возле Новой Каледонии и в Японии. «Зигзаг»? На Соломоновых островах. А вот из этой мурекс трункулус финикийцы добывали царский пурпур такой яркости, что, по свидетельству Плутарха, он не выцветал и за столетия.
Лично меня больше всех привлекали порселены, напоминающие формой кофейные зерна. Их называют еще «раковины Венеры». Когда смотришься в их зеркальную поверхность, ясно видишь свою деформированную физиономию. Китайские ювелиры в древности заставляли своих учеников подолгу гладить их, чтобы развить в пальцах чутье.
Большими порселенами обитатели Соломоновых островов украшали свои хижины и пироги, а в Микронезии они служили монетой.
Едва ли не самая известная раковина — это каури. В прошлом веке европейские купцы наживали целые состояния, обменивая на каури у вождей негритянских племен Западной Африки слоновую кость, золото и рабов. В архивах Ливерпульской купеческой гильдии сохранилась запись за 1849 год, свидетельствующая, что только из Англии в Африку было вывезено больше трехсот тонн каури!