Хорошо, кстати, там, в Ясной Поляне. Особенно ночью. Выйдешь — тихо... Снег под ногами, наверху звезды. Идешь по аллее, туда пройдешься, оно само будто тянет — к его могиле...
— Но ведь это экстренная работа. Горы — только летом. Как можно весь год находиться в городе, работать инженером, как вы, и не потерять форму?
— Бегаем кроссы, на лыжах много ходим, по развалинам лазаем, по стенам... Под Москвой есть развалины, есть старые заброшенные каменоломни. Приезжаем туда, раздеваемся. Тридцать минут разминка — и на стену... Полчаса по вертикальным стенам ползаешь. Где обвалено, перепрыгиваешь, переходишь на руках. Потом футбол, баскетбол — и опять на стену. Только уж на скорость. Кто-нибудь с секундомером внизу стоит. Раз двадцать сбегаешь вверх-вниз — а там метров двенадцать высота — хорошо получается, если сложить.
Так два раза в неделю. А в воскресенье — большая тренировка. Часов на шесть туда едем. Все то же самое, только еще бег. Это уж до упаду. Потом — на деревья... Сосны есть метров по тридцать пять, выше нету, — вот по ним: вверх-вниз, вверх-вниз... Наверху прилично качает.
Так что если летом хочешь идти серьезно, то тренируешься на совесть. Зарядка — это уж само собой. В шесть выскакиваешь, до семи бегаешь, плаваешь. А я еще на четырнадцатом этаже живу... Возвращаешься с зарядки — раза два по лестнице пробежишься. Рукам побольше внимания. Это когда лазаешь...
— Чем же руки альпиниста отличаются от рук «обыкновенного» человека?
— Ну вот! Мне стало даже неловко... Я уж каким-то необыкновенным человеком стал! Нет. Тут дело все в том, что было бы впереди хорошее восхождение, тогда и тренируешься без принуждения. А так я ведь и зарядку пропускаю иногда... А насчет рук, руки у Вити Маркелова — это да! У хорошего скалолаза они каждую трещинку чуют, тут уж и глаз не нужен. Например, по гладкой колонне лезть, если есть хоть какая-то возможность прихватить ее руками, тут и делать нечего! Витя вроде только поглаживает стену, а руки уже сами прилипают... Это все равно как есть люди, которые ходят, а есть, которые не могут ходить.
Вообще же в альпинистской группе люди очень разные. Один хорошо тактически разбирается — лучше выбирает маршрут. Непревзойденный в этом мастер наш тренер, заместитель главного инженера Гидропроекта — Кирилл Константинович Кузьмин.
Кстати, об альпинистском возрасте. Кузьмину за пятьдесят, а на высоте, когда другим молодым дыхания не хватает, он вроде бы только начинает идти. Хоть бы что идет! А другой лучше ходит по льду, третий по сложным скалам, но кому-то и примус надо разжигать... В группе все распределяется сразу, всем и все тут же видно, каждый как на ладони — еще по прошлому. А разница бывает громадная. В Крыму, например, на Крестовой горе каждый год бывают соревнования скалолазов. Вот это полноценный спорт! Они там буквально бегают по отвесной скале. Правда, с верхней страховкой. Так что если кто и упадет, то просто сходит с соревнований; у альпинистов другой риск — и ставка побольше. Но как отличаются люди! Сильнейшие — тот же Маркелов или Саша Губанов — поднимаются на Крестовую за три-четыре минуты, а последний — за двадцать. Большинство же вообще не проходят маршрут — срываются...
— Как относятся альпинисты к тому, что они все больше становятся необходимыми? Это я и про трубу, и про Ясную Поляну.
— Хорошо. Прекрасно относятся. В Нуреке мы лишний раз доказали это. Это случилось на «камне». Так мы сразу назвали тот кусок скалы весом в пять тысяч тонн. Глыба нависла над створом плотины, отошла от основного массива и осталась лежать на нижних пластах породы. Ни у кого не было уверенности, что при сильном землетрясении она не сойдет с места и не обрушится вниз. И это с четырехсотметровой высоты! Взрывать ее нельзя: при падении осколков могли быть слишком большие разрушения внизу. Тогда и решили, ее закрепить: притянуть тросовой «авоськой». Вот здесь и выяснилось, что легче обучить альпиниста сварке и бурению, чем не искушенного в скалолазании человека — альпинизму
Тут еще дело в полном доверии друг другу. Все гораздо тоньше, чем можно думать. Существует инстинкт доверия, и если спортсмен-альпинист стоит, например, на страховке, то он уже знает все узлы, он их не спутает, и работающие внизу уверены в этом, они не сомневаются в этом ничуть. Короче, сборная «Буревестника» выехала в Нурек, и за два дня мы обучились работе на перфораторе. Профессии сварщика и бурильщика были некоторым из нас знакомы, но работать надо было на отвесе, и вот тут-то удалось выдать весь свой альпинистский арсенал.
Каждое утро мы поднимались затемно, часа в четыре. Первые ходки — с водой, каждый нес по ведру. Это и пить, и для работы, и облиться, если уж очень плохо станет. Все-таки сорок—сорок пять градусов... Работать можно было только часов до одиннадцати-двенадцати, пока солнце не приходило на «камень». Потом оно начинало печь жутко. К этому времени мы уже изнемогали. Надо учесть, что все, что не удавалось сбросить на «камень» с вертолета, таскали на руках. Поднимались по крутой тропе на триста метров и в каждой руке тащили по пруту анкерного железа, каждый по двадцать килограммов весом и длиной в два с половиной метра. За две-три ходки поднимали очередные две-три тонны груза. А Миша Петров и Толя Иванов, например, за одну ходку умудрялись втащить наверх по шестьдесят килограммов железа.
В восемь уже начиналась сварка, бурение... Вечером, с четырех до восьми, опять поднимались на «камень».
Всего пришлось поднять восемьдесят три тонны груза. А однажды целый день затратили на подъем сварочного трансформатора. Весил он почти четверть тонны, и затаскивали его тоже на руках. Кроме всего этого, для бурения и сварки на отвесах пришлось сконструировать и тут же изготовить специальное снаряжение: платформы, лесенки, шлямбурные крючья... Работу мы закончили в срок, и у нас приняли ее с оценкой «отлично».
— Что вас ожидает в этом году?
— На Памире добывают горный кварц. Выработки на высоте четырех тысяч метров — где больше, где меньше. Есть уже совсем пройденные выработки, и надо искать новые. Наверное, я буду там. Надо походить по отвесным стенам, поискать друзы — они ведь в пещерах. Иногда такую пещерку и не заметишь, если буквально не наткнешься на нее. И до них еще попросту никто не добирался.
Но есть еще и чисто альпинистская мечта, идефикс: обязательно подняться на восьмитысячник. К примеру, взойти на Эверест.
Валентин Михайлович Божуков, альпинист, мастер спорта
Беседы записал Ю. Лексин
Город под холмом
Там, где воды Кафирнигана сливаются с Амударьей, на землях, некогда подвластных Кушанскому царству, издавна было приметно городище, которому местные жители дали название Шах-и-Тепа — Шахский холм. Эти земли около ста лет назад (в 1877 году) подарили науке один из удивительнейших кладов — 180 золотых и серебряных изделий, — который в историю мировой науки вошел под названием «Амударьинский клад».
Советские археологи в 50-е годы сделали здесь немало интересных открытий.
И вот в 1971 году Академией наук Таджикской ССР была организована большая экспедиция для дальнейших исследований этого района. В прошлом году мы решили проникнуть в недра Шах-и-Тепа.
Одно здание, второе, третье... Появляются каменные базы колонн, кушанские монеты, терракотовые статуэтки. Холм скрывал, оказывается, остатки небольшого города с дворцом в центре. Возможно, здесь в первых веках нашей эры был перевалочный пункт и место отдыха караванов, отправлявшихся в Афганистан и далекий Индостан. Среди руин города было найдено большое количество ювелирных изделий и скульптур. Особенно нас порадовал фрагмент одной алебастровой скульптуры — часть торса изящного юноши, держащего в руке букет цветов: конечно же, это известный персонаж буддийской мифологии — Сумедха, бросающий цветы к ногам Будды.