— Не пора ли заключить мир? — спросил я.
— Вы что же, хотите, чтобы мы разрешили унижать себя? — услышал я в ответ.
Мне нечего было возразить.
Брюс Чэтвин, английский журналист
Сокращенный перевод с английского И. Степановой
В стране Друк-Юл
Все же дьявольски холодно ночью в горах. Как будто и нет знойной весны там, внизу, лишь в часе ходьбы от этой сырой, промерзшей пещеры с жестким инеем на стенах.Каселла выругался, но, спохватившись, в испуге зажал рот одеревеневшими пальцами и искоса посмотрел на попутчика.
К счастью, тот безмятежно спал. «Молодой, кровь горячая, мороз ему не страшен», — большим глотком обжигающе холодного вина Каселла пытался заглушить закипавшую в нем зависть к попутчику. Вино приятным теплом наполнило желудок, каким-то уютным блаженством ударило в голову. Каселла пониже натянул подол сутаны, закрыл глаза. Но сна не было. «Какой уже день так», — безучастно подумал он, вслушиваясь в плотный мрак ночи. Так и есть. Страх его не был никчемным — из темноты донеслось жуткое завывание шакалов. Все эти дни они преследуют Каселлу и его спутника. Какой тут может быть сон, когда каждая ночь — это мучительная борьба с собственным страхом.
Монах поспешно развел костер. Но огонь, тускло высветлив лишь крошечный кусочек темноты, только усилил страх. Стремясь подавить его, забыться, Каселла достал из мешка потрескавшейся дряхлой кожи небольшой рулон пергаментно-желтой бумаги, острием ножа подточил кончик пера и, обмакнув в металлическую чернильницу, которую всегда носил на поясе, старательно вывел:
«Мы пришли сюда 25 марта 1627 года...»
...Все же дьявольски холодно ночью в горах. Как будто и нет лета и жаркий тропический дождь не заливает днем поля там, за окнами этой гостиницы на окраине Тхимпу, столицы Бутана. Четыре толстенной шерсти пледа, заботливо выданных королевскими слугами, не спасали от предрассветного холода. Оставалось одно — горячий душ. Но в том-то и была моя грубейшая ошибка. И когда густые, плотные клубы пара вытолкнули разомлевшее тело обратно в гостиничный номер, где в соответствии с вековыми традициями бутанского зодчества отсутствовало даже какое-либо подобие обогревателей, не говоря уж о батареях, именно тогда реально я осознал, насколько фантастичен был сказочный Иванушка, который смело бросался из котла с кипятком в котел с водой холодной и становился от этого крепче и пригожей. Немудрено, что плодом моего творчества в то утро была единственная запись в путевом блокноте: «Холодный бутанский рассвет мы впервые увидели 31 мая 1974 года».
Эта фраза не была единственной в дневнике, где, готовясь к поездке, я собирал факты о Бутане. Но она обладала чрезвычайно ценным преимуществом — стопроцентной определенностью и конкретностью: да, действительно, то утро было 31 мая 1974 года. Большинство же других записей подобной точностью не отличалось. Вины моей в том не было. «О Бутане, — предупреждал секретарь бутанской королевской миссии в Дели, — написано не слишком много, но, я бы сказал, разнообразно... Это мягко говоря», — добавил он уже несколько грустно.
Как называется Бутан?
Откуда эти противоречия в изложении разными авторами одних и тех же событий? Злой умысел или историографическая недобросовестность здесь ни при чем. Все дело в том, что стихийные бедствия уничтожили ценнейшие рукописи, в которых детально была зафиксирована история Бутана.
Все, что осталось для современных историков, — это дневниковые записи двух монахов-иезуитов — Каселлы и его спутника; манускрипты, авторство и подлинность которых для многих исследователей — вопрос пока слишком большой, да записки членов различных миссий британской Ост-Индской компании.
Но что говорить о правильности фактов исторических, если до сих пор нет никакой определенности даже в том, откуда идет название королевства. Масса теорий существует на сей счет, Одна из них принадлежит английскому тибетологу Дэвиду Фильду Рэнни. Бутан, писал он, значит «земля бхотов», то есть тибетцев. И вообще, Бутан это не Бутан, а Бхотстан, по аналогии с Хиндустаном, Афганистаном, Белуджистаном.