— Он, наверное, был собственностью деревни,— высказала предположение жена.
— Я бы сказал, он шефствовал над нашей деревней, мэм, — уточнил Майк.
— А где же он жил? — спросила девочка.
— Вон там, в устье реки Клонтон, сразу за отмелью. Он там всегда бросал якорь.
— А что он ел? — спросил мальчик.
— Овес, — ответил старик, — и репу, и картошку тоже, а то и корзину-другую рыбы, если улов позволял.
— Вот вы и проговорились. — Девочка захлопала в ладоши. — Теперь я знаю, что все это выдумки. Киты не едят ничего такого. Они питаются тысячами мелких жучков, которые плавают в воде. Планктон — вот как это, кажется, называется. Я читала в книжке.
— Может быть, и так, — согласился Флогерти, — в других местах даже наверняка так, только не у нас. Где же бедняге найти этих тварей, коли он обосновался в устье Клонтона? Мы народ небогатый, и уж не нам предоставлять ему такие роскошные условия, о которых ты говоришь. Финвалу приходились довольствоваться той долей, которая выпадала всей деревне.
— Я надеюсь, он ценил вашу доброту, — заметила супруга англичанина.
— Конечно. Он был очень ласков к нашему брату рыбаку.
— И как он выказывал свое расположение? — спросил мальчик.
— Да вот, например, выплывет в море и предупреждает рыбаков, если погода" собирается испортиться. Кружит, бывало, вокруг лодки, такую волну поднимет, что поневоле повернешь обратно. А через час-другой — глядь, и ветер задул. Этот парень здорово разбирался в погоде. Если вдруг наступал мертвый штиль, он встречал вечером шхуны в устье реки и брал их на буксир. Но только с одним условием — ни в коем случае не запускать мотор.
— А как рыбаки показывали ему, что им нужен буксир? — спросил отец.
— Просто выпускали цепь на восемь саженей из носового клюза. Финвал подплывал поближе, закусывал цепь и тянул шхуну, пока не касался животом дна у причала. Тогда он отпускал цепь и отправлялся за следующим судном.
— Ах, какой любезный! — воскликнула мать.
— Это верно, мэм, но должен заметить, он был ужасно обидчив.
— Обидчив?
— Именно. Как-то раз он тянул вверх по реке траулер Мэта Брэннина. Ну а за поворотом зазевался, и траулер чиркнул днищем по мелководью. Мэт возьми да выругайся и сразу же горько пожалел об этом. Финвал повернул на сто восемьдесят градусов и вытащил судно на шесть миль в открытое море к скалам острова Барра. Ветра не было ни на пенс, а старый керосиновый движок никак не хотел заводиться. Всю ночь они с ним провозились, а когда утром, как начался прилив, поднимались по реке, то Мэт мог поклясться, что кит хихикал в свои усы.
— Да, он научил их хорошим манерам. Это был, я думаю, добрый урок, — заметил отец.
— Так-то оно так, да только некоторым людям хоть кол на голове теши, — сказал Майк. — Взять того же Томаса Фейги.
— Ой, расскажите нам, пожалуйста, про Томаса. Фейги, — попросили дети.
— Томси, — продолжал Майк, — был упрямый старик. Он жил у самой пристани и считал себя завзятым остряком. Как-то днем финвал улегся в большой яме, вырытой у причала. Выставил дыхало над водой, греется себе на солнышке, никому не мешает. Тут Томси и вылей ведро с мыльной водой прямо киту на морду. Мыло, видно, попало в глаза, потому что кит заревел как бык, взглянул эдак мрачно на Томси и рванул через реку. Томси моргнуть не успел, как тот заглотнул дюжину его гусей, что плавали у противоположного берега. Только их и видели.
— Он что же, знал, чьи это гуси? — удивилась мать.
— А как же! Вы спросите лучше, чего этот парень не знал, и мне придется здорово поломать голову, прежде чем я смогу ответить.
— А у него со многими случались стычки? — спросил мальчик.
— Да бывали. Однажды финвал поссорился чуть ли не с половиной деревни, но особенно он не сошелся характером с Бурином О"Лири.
— Пожалуйста, ну, пожалуйста, расскажите об этом, — взмолилась девочка.
— Бурин, — пояснил Флогерти, — промышлял ловлей раков. Вот он и обвинил как-то финвала, что тот-де грабит его заветные ямы. Я лично сомневаюсь в этом — парень, насколько мне известно, на раков смотреть не мог. Скорее кто-то из соседей заглядывал по ночам в корзины, но Бурин все одно невзлюбил кита. Стоило в разговоре упомянуть финвала, как он разражался бурей негодования по его адресу. Однажды вечером кит поднялся по полной воде до самого моста и встал под ним так, что его спина оказалась точь-в-точь вровень с настилом. А Бурин как раз вел под уздцы осла, запряженного в тележку, — хотел набрать гравия. Оставил тележку на мосту и ступил с лопатой в руках на камень, высовывавшийся из воды. Только это был не камень, а спина финвала. Когда Бурин разобрался, что это такое, он завопил как ужаленный и в мгновение ока выскочил на берег. А потом запустил ведром прямо киту в дыхало. «Грязная скотина, — орал он, — кто научил тебя заплывать под мост и пугать честных людей!» С ужасным ревом, от которого затряслись все дома в деревне, кит перевернулся на спину и лязгнул челюстями так близко от Бурина, что клок из пиджака выдрал. Да, Бурину, надо сказать, повезло в тот раз. Он припустил по деревне, визжа как недорезанная свинья. Можно было подумать, что кит гонится за ним по пятам.