— А что с ослом? — спросила девочка.
— Его больше никто никогда не видел, — с грустью заметил Майк. — И тележки тоже. Впрочем, чего еще можно ожидать, когда человек лезет на рожон. Бурин клялся и божился на всех углах, что ему еще заплатят за оскорбление и материальный ущерб. Мы посоветовали ему написать министру рыболовства. «Это как раз тот человек, который тебе нужен, Бурин, — сказали мы ему. — Если от кого и ждать помощи, то только от него». И вот Бурин сел и настрочил длиннющую бумагу министру, заранее радуясь, какой приличный куш оторвет в порядке компенсации. Никто и не думал, что из этого что-нибудь выйдет, но поди ты: через три недели прибывает инспектор. Я хорошо помню его, маленький такой человечек, в очках, цилиндр на голове, в общем, очень солидный господин. И толковый малый оказался к тому же. Он всех расспросил про кита, разузнал, нет ли каких жалоб на него, а после обеда отправился в море на рыбачьей лодке, чтобы посмотреть на финвала вблизи. Тот, хитрая бестия, видно, догадался, что с ним хочет познакомиться какая-то важная шишка из министерства. Напустил на себя самый торжественный вид и давай носиться по заливу. Туда, сюда, фонтаны пускает, ревет, как пароход... Замечательное было зрелище, скажу я вам.
А вечером инспектор пригласил к себе Бурина.
«Боюсь, министерство вряд ли сможет помочь вам в этом деле», — сказал он.
«Как это так?» — вскинулся Бурин.
«Я специально выезжал в море, чтобы взглянуть на него поближе, — продолжал инспектор, — и должен вам сказать — это не рыба».
«Как не рыба? А что это такое?»
«Это животное, мистер О"Лири, вот что это такое».
«Вроде лошади или собаки?» — попытался съязвить Бурин.
«Именно так, только, конечно, намного больше. Но он дышит воздухом, как лошадь и как собака, а самка его, если у них родится детеныш, станет кормить его молоком, как кормят младенцев люди».
«Вот уж никогда бы не подумал», — сказал Бурин.
«А между тем это правда, — сказал инспектор, — и поэтому умный человек вроде вас, мистер О"Лири, поймет, что рыбное министерство никак не может нести ответственность за поведение млекопитающих. Вот если бы на вас напала акула, это совсем другое дело».
«Избави бог, — промолвил Бурин. — Но вы все равно так просто не отвертитесь. Кто-то должен же ответить за кита! Ну и порядочки у нас в стране, если здоровенная зверюга от нечего делать глотает твое имущество, а в правительстве даже некому нести за ущерб ответственность. До чего мы докатимся по этой скользкой дорожке?»
Только маленького человечка нелегко было взять на арапа. Он, я думаю, был юристом, потому что запросто положил Бурина на обе лопатки. Он сказал, что внимательно познакомился с этим делом и видит в нем промысел божий, так что правительство можно оставить в стороне.
— Не мое дело давать вам советы, мистер О"Лири, но не лучше ли вам побеседовать со своим священником?
Тут Бурин вскипел. Он вдруг понял, что у него ничего не выгорит. Он обрушился на чиновника с проклятьями и ужасными ругательствами, обозвал его мошенником и бог весть кем еще. Тогда тот сказал, что умывает руки, влез на лошадь и ускакал в Дублин. А Бурин не получил ни пенни. И поделом — нечего ему было обзываться.
— По-моему, это справедливо, — заметил отец.
— Но нервы у него сдали, — продолжал Майк. — Он бросил ловить рыбу и не выходил в море, пока кит не сдох.
— А что случилось с финвалом? — спросил мальчик.
— Он утонул, и это чистая правда, — ответствовал Майк.
— Как печально, — сказала мать. — И как же это с ним приключилось?
— Жадность, обычная жадность, мэм. К старости он полюбил рыбу, причем, как и некоторые люди, которых я знаю лично, ему показалось проще красть, чем добывать свой хлеб насущный праведным трудом. Он принялся шастать по сетям вдоль берега, а то и заглядывал в шаланды с рыбой, конечно, когда на борту не было людей. На человеческую жизнь он никогда не посягал, а если и падает на него какое подозрение, то только в деле старого Хоргана.