Трепеща, ждали они решения своей судьбы. Им казалось, что самые худшие опасения начали оправдываться: в прибрежную деревню стали прибывать депутации из соседних поселений. Новоприбывшие тщательно рассматривали потерпевших кораблекрушение; особый восторг вызывала их белая кожа. После захода солнца на берегу загорелись огромные костры и начались пляски. По всем канонам матросского фольклора Южных морей это были верные признаки грядущего каннибальского пира. О"Коннэлл и его товарищи забились в угол хижины, не смея носа высунуть наружу. Вскоре к постройке, озаряемой светом костров, подошли вожди. О"Коннэлл решил, что наступил решающий момент.
И тогда он принял дерзкое решение.
О"Коннэлл выскочил из хижины, на мгновенье остановился перед застывшими от изумления понапейцами и... сделал первые па зажигательной ирландской джиги! Впрочем, как позднее выяснил О"Коннэлл, все их страхи были совершенно напрасны: на острове Понапе не было каннибалов, а на кострах, которые произвели столь сильное впечатление на матросов, было приготовлено традиционное праздничное блюдо туземцев: жареные собаки. Благодаря джиге авторитет О"Коннэлла сильно возрос, и вождь Ахундел, который принял в свою деревню находчивого ирландца, был необычайно горд доставшимся ему трофеем.
За этот поступок О"Коннэлл был признан настолько «своим», что Ахундел отдал ему в жены дочь и приказал татуировать своего зятя, как это было принято у понапейских воинов.
И все же в один прекрасный день, воспользовавшись чужим каноэ и записав на банановом листе названия соседних деревень, О"Коннэлл вместе с другим матросом, Кинаном, отправился в дальнейший путь.
«И самым удивительным приключением, — рассказывает О"Коннэлл, — происшедшим с нами во время этого путешествия, приключением столь невероятным, что поверить в него труднее, чем во все остальное, мною рассказанное, стало открытие... гигантских развалин, архитектура коих резко отличалась от нынешних построек островитян, а размеры были ошеломляющими. На восточной оконечности группы островов лежит большой плоский остров, который во время сильного прилива кажется разделенным водой на тридцать или сорок маленьких островков. Он отличается своей почти ровной поверхностью. Ни один камень не был занесен на этот остров игрой природы. В отдельных уголках его растут, зреют и разлагаются несобранными фрукты, ибо туземцы ни за что не соглашаются ни собирать эти плоды, ни даже прикасаться к ним...
С небольшого расстояния руины представлялись неким фантастическим творением природы, однако, приблизившись к ним, Джордж и я с удивлением поняли, что они воздвигнуты рукой человека. Прилив был высок, и нам удалось ввести наше каноэ в узкий канал — такой тесный, что в некоторых местах мы не могли бы разминуться с другим каноэ... На протяжении многих ярдов мы плыли между двух стен, столь близко расположенных друг к другу, что до любой можно было дотянуться веслом. Высота их достигала десяти футов; местами стены были сильно разрушены, но кое-где хорошо сохранились. На вершинах их простирали свои ветви кокосовые пальмы и реже хлебные деревья, создававшие густую и освежающую тень. Это было царство глубочайшего покоя — ничего живого, кроме нескольких птиц, мы не заметили. Как только была найдена удобная пристань, где стены немного отступали от берега канала, мы высадились на сушу, но бедняга туземец, сопровождавший нас, казалось, совсем потерял голову от ужаса, и никакими силами нельзя было заставить его покинуть каноэ. Стены замыкались кругами, но когда мы перебрались через них, то внутри не нашли ничего, кроме деревьев и кустарников; ни одного следа ноги человека, ни единого признака того, что человек когда-либо посещал это место. Мы обследовали кладку стен и обнаружили, что они состоят из камней различных размеров, от двух до десяти футов длиной и от одного до восьми футов толщиной. Вернувшись к каноэ, мы засыпали нашего туземца вопросами, но единственным ответом, который получили, было: «Аниман» (1 Аниман — духи в понапейской мифологии.).
По представлениям понапейцев, эти руины, которые они называют Нан-Мадол, были обиталищем духов, и, когда на следующий день О"Коннэлл собрался вновь посетить и тщательно обследовать эти циклопические развалины, островитяне ни за что не хотели отпускать полюбившихся им гостей в это «смертельное» путешествие. Они утверждали, пишет О"Коннэлл, что злые духи «не позволят мне уйти живым, если я вторгнусь в их святилище... Мы с Джорджем просто силой пробились к нашему каноэ под причитания: «Вы умрете! Вы хотите слишком много увидеть! Вы погибнете!»