— Когда я встретила Оке больше четырех лет тому назад, он еще был мальчишкой,— спокойно молвила она.
— В каком смысле?
— Он был несмелый и наивный. А когда его убили три недели тому назад, он был уже взрослый...— Оса помолчала, потом неожиданно спросила: — Ты сам считаешь себя храбрым? Мужественным?
— Не особенно.
— Оке был трусоват, хотя делал все, чтобы перебороть свой страх. Пистолет давал ему определенное чувство безопасности.
Колльберг сделал попытку возразить.
— Ты говорила, что он стал взрослым. Но с профессиональной точки зрения этого не видно. Ведь он же был полицейский, а дал себя застрелить сзади. Я уже говорил, что мне трудно этому поверить.
— Именно так,— молвила Оса Турелль.— И я этому совсем не верю. Что-то здесь не согласовывается. Попробую объяснить, чтобы тебе стало понятно, как изменился Оке за время нашего знакомства. Когда мы впервые оказались в этой комнате, последнее, что снял с себя Оке, был пистолет. Видишь ли, хотя он на пять лет старше меня, более взрослой тогда была я. Но нам было очень хорошо вместе, и большего ни он, ни я не желали. Теперь ты понимаешь, почему я сказала, что Оке не мог мне изменить? Постепенно я почувствовала, что он становится в чем-то мудрее меня. Он уже не приходил ко мне с пистолетов, был весел, уверен в себе. Может быть, это я так на него повлияла, может быть, его работа. А скорее и то и другое. Да и я изменилась. Забыла даже, когда последний раз ходила в театр. Но вот этим летом мы поехали на Майорку. Как раз в то время произошел очень скверный, тягостный случай в городе.
— Да, убийство в парке.
— Вот именно. Когда мы возвратились, преступника нашли. Оке был раздосадован, что не принимал участия в раскрытии преступления. Он был честолюбив, тщеславен. Я знаю, что он все время мечтал раскрыть что-то важное, чего другие недосмотрели. Кроме того, он был моложе всех нас и считал, по крайней мере раньше, что на работе над ним подтрунивали. Мне он говорил, что именно ты был в числе тех, кто больше всех это делал.
— К сожалению, у него были основания.
— Он не очень тебя любил. Предпочитал, например, иметь дело с Беком и Меландером. Когда мы возвратились с Майорки, работы у вас было мало. Оке целыми днями не выходил из дома, был очень нежен со мной. Но где-то в середине сентября он вдруг замкнулся в себе, сказал, что получил срочное задание, и стал пропадать целыми сутками. И вновь начал таскать с собой пистолет.
— И он не говорил, что у него за работа? — спросил Колльбёрг.
Оса покачала головой.
— Даже не намекал?
Она вновь покачала головой.
— А ты не замечала ничего особенного?
— Он возвращался мокрый и замёрзший. Я не раз просыпалась, когда он ложился спать, холодный как лягушка. И всегда очень поздно. Но последним случаем, о котором он говорил со мной, был тот, что произошел в первой половине сентября. Муж убил свою жену. Кажется, его звали Биргерссон.
— Припоминаю,— молвил Колльберг.— Семейная драма. Обыкновенная история. Я даже не понимаю, почему ее передали нам на рассмотрение. Как будто взята из учебника криминалистаки. Несчастливый брак, неврозы, ссоры, плохие материальные условия. В конце концов муж убил жену. Более или менее случайно. Потом хотел наложить на себя руки, но не смог и пошел в полицию. Да, верно, Стенстрём в самом деле занимался этим делом. Проводил допросы.
— Подожди, во время тех допросов что-то произошло.
— Что именно?
— Я не знаю. Но однажды вечером Оке пришел очень возбужденный.
— Там не было из-за чего возбуждаться. Типичное преступление. Одинокий муж и алчная жена, которая все время грызла его, что он мало зарабатывает. Что они не могут купить себе моторную лодку, дачу и такую хорошую машину, как у соседа.
— Но во время допросов тот муж сказал что-то Оке.
— Что?
— Не знаю. Но что-то такое, что он считал очень важным. Я, конечно, спросила то же самое, что и ты, однако он только засмеялся и сказал, что скоро сама увижу.
Они немного помолчали. Наконец Колльберг встрепенулся:
— А ты не находила блокнота или календаря, где он делал заметки? В кармане у него лежала записная книжка, но мы не нашли там ничего интересного.
— Конечно, у него был еще один блокнот. Вот он, лежит там, на письменном столе.
Колльберг поднялся и взял блокнот, такой же самый, как тот, что они нашли в кармане Стенстрёма.
— Там почти ничего не записано,— сказала Оса.
Коллъбёрг перелистал блокнот. Оса была права. На первой странице были основные сведения о бедняге Биргерссоне, который убил свою жену. Вверху на второй странице стояло только одно слово: «Моррис».