— Сейчас мы живем дружной коммуной,— рассказывает Мануэль Ласо, маленький седой старичок, вовсе не воинственной наружности, с добродушной улыбкой и пытливыми глазами.— Всего в коммуне пятьсот человек, между которыми справедливо распределены участки земли. Конечно, это не бог весть что — крохотные лоскутки на крутых склонах гор, удаленные друг от друга на километры. На них с большим трудом удается вырастить лишь картошку и ячмень. Ведь, помимо сурового климата, здесь и почва скудна, и дождей почти не выпадает.
— Оказывает ли вам государство какую-либо помощь?
— Нам только ее обещают. Правда, недавно прислали учительницу. Но прежде предложили самим, построить школу. Вон, видите, в овраге домик? Единственный, кстати, пока у нас. Строили всем миром во время воскресной минги (Форма безвозмездного коллективного труда индейцев ради общих нужд, сохранившаяся еще с доколумбовых времен). Рады бы и жилье сделать более сносным, да на какие средства материалы достанешь? Просили у сельхозбанка кредит на постройки, удобрения, инвентарь, цистерны для воды — ответили отказом. Гарантий, мол, нет надлежащих. Вот если бы нашу общину официально признали кооперативом... Но власти на это пока не идут. Дело обставлено столькими разными проволочками, что попробуй их преодолей...
Когда мы прощались с обитателями Пула, веселье там еще продолжалось. Мы смотрели на радостные лица крестьян и думали про себя: что же удерживает их в этом угрюмом краю? И, словно поняв, о чем мы его еще хотели спросить, Мануэль Ласо с гордостью заметил:
— А знаете, кое-кто из наших, особенно молодые ребята, пытались податься отсюда в Кито и даже поискать счастья за границей. Но нигде не сумели прижиться. Один за другим возвратились сюда, хотя там, на чужбине, вроде бы и деньги у них водились. Просто не могут они без земли, где пролито столько пота и крови, крови их отцов. Тем более что теперь и впредь эта земля принадлежит только нам.
О. Бондаренко, Л. Ягодин Кито — Москва
На холмах российского ополья
То лето «дождя пополам с солнцем» памятно мне по многим причинам. Старый кремль Ростова Великого тогда еще только восстанавливали после урагана 1954 года. Ветхий, пустынный, он был сказочным замком для меня и двух моих спутников, товарищей по экспедиции. И сам город, доброжелательный и уютный, раскрывал перед нами неторопливый быт российской глубинки, как бы связующий настоящее с прошлым. То было лето и действительных открытий, наиболее успешных и значительных в чреде бесконечных разведок и раскопок.
Задача нашей археологической экспедиции — обследовать и описать в общем-то известные места древних поселений на берегах озера Неро. Возвращаясь вечером в канцелярию Ростовского краеведческого музея, предоставленную нам для ночлега, мы разбирали дневные находки, мыли их, составляли перечень, а перед сном бродили по переходам крепостных стен, проникаясь ночным покоем ростовской старины.
Однажды, вернувшись после раскопок в музей, я обнаружил сюрприз. На подоконнике, заваленном нашими находками, стоял небольшой глиняный горшочек с круглым дном и невысокой вертикальной шейкой, украшенной оттисками мелкозубчатого штампа. Рядом с ним лежали два костяных предмета: острие, похожее на стилет, и кочедык, при помощи которого из лыка и бересты на севере плели (да и сейчас плетут) лапти, кошели, пестери и прочую хозяйственную утварь. Как явствовало из записки, эти вещи принес в музей шофер, возивший гравий для дорожных работ из карьера, расположенного километрах в двадцати пяти от города. Находчик упоминал, что в гравии были и человеческие кости.
Передо мной лежали вещи одного из погребений фатьяновской культуры — частицы одного из самых интересных и загадочных явлений в древней истории Восточной Европы.
Фатьяновская культура, получившая свое название по первому раскопанному могильнику возле деревни Фатьяново в Ярославской области, известна археологам уже более ста лет. За это время ученые открыли и исследовали несколько десятков могильников, сотни погребений. Систематизирован и издан огромный материал, написано много статей и книг, но ореол загадочности от этого ничуть не уменьшился.
Кто же оставил нам памятники фатьяновской культуры? Антрополог ответит, что в основном это были люди «средиземноморского» типа — с высоким крутым лбом, массивным, красивым черепом, тонким, часто с небольшой горбинкой носом, широким подбородком. Этот тип мы часто видим на скульптурных портретах древних римлян, он сохранился среди населения Центральной Европы и Восточной Прибалтики, Дунайской провинции и отчасти Балканского полуострова.