На Тонга в жаркий и влажный сезон, когда дуют обычно северо-западные и северные ветры, морской накат лишь придает фонтанам возле деревеньки Хоума особую силу. В это безоблачное утро даже старожилы Хоума были поражены мощью водяных выбросов. Далее события развивались стремительно. К полудню небо укрылось облаками, ртутные столбики барометров в Нукуалофе неумолимо поползли вниз, приближаясь к тревожной отметке. Тучи налились свинцом, низко опустились над городом и всеми островами королевства. По радио был передан сигнал бедствия. Его не услышали в деревнях и на отдаленных островах — там радио нет. Но и без того жители поняли, что надвигается беда. В крупнейшую церковь Нукуалофы набилось более двух тысяч человек, надеясь укрыться под ее каменными сводами. Мощные раскаты грома, сверкание молний царили над притихшими островами.
Циклон вступил в свои права сразу. Порывы ветра сорвали крыши домов в городах, стекла лопнули, утварь, ветки понеслись в воздух. Бамбуковые крыши крестьянских хижин разметало начисто. Согнулись до земли стволы пальм. Под мощным обстрелом несущихся в воздухе на огромной скорости листов железа, шифера, досок, бамбуковых стволов и всего, что было поднято вихрем, обрушились недоспелые орехи, были срезаны кроны и всюду — как спички — переломаны стволы.
Мощный ливень сбил бананы, унес в море урожай с полей.
Стихия буйствовала недолго. Сильный ветер улетел с беззащитных островов. Небо прояснилось. Люди выбирались из своих убежищ. Земля была усыпана обрушившимися кокосами, плодами хлебного дерева и бананами. Все мокрое, побитое, вперемешку с обломками дерева, железа, опутано сорванными со столбов проводами. Многие деревья повалены, корни торчат в воздухе, пальмы лишились крон и стояли как столбы — безмолвные и унылые. Дома оказались без крыш, большая часть стен покосилась. Во многих деревнях вместо жилищ — замусоренные пустыри. Листья с деревьев облетели, они стояли голые, словно опаленные пожаром.
По данным правительства Тонга, причиненный циклоном ущерб хозяйству огромен. Пять человек погибли, тысячи остались без крова. Уничтожен весь предназначавшийся для экспорта урожай кокосового ореха, 90 процентов урожая бананов, весь урожай плодов хлебного дерева, от 30 до 60 процентов главных продовольственных культур — ямса, таро, маниоки. Страна, по весьма заниженным подсчетам, будет нуждаться в продовольствии не меньше полугода. Тонганцы надеются, что через полгода плодородная земля восполнит потери продовольственных культур. Но уничтожение экспортного урожая кокосов и бананов, несомненно, будет влиять на финансовое положение страны не один год. А сколько же времени потребуется для восстановления кокосовых плантаций.
Рудольф Гладких Нукуалофа — Москва
По дворам ходили пейлеваны
Первые два дня, что я провел в Ереване, Сурен только и делал, что объяснял с утра до вечера. И, кажется, это вошло у него в привычку. Мне нужно было разобраться в работе этнографической экспедиции, где участвовали молодые армянские ученые. Они обследовали множество деревень в республике, и результаты оказались, как я слышал еще в Москве, весьма интересными. Меня должны были взять с собой в деревню — посмотреть на работу в полевых условиях, и до этого следовало понять принципы и направления обследования. Мы копались в кипах опросных листов, и каждую запись Сурик растолковывал в доступной форме.
Но сегодня выходной день, и мы решили съездить в Гарни — недалеко от Еревана. Там ожидался народный праздник, да и храм в Гарни стоило посмотреть — первый век нашей эры, эллинистическая архитектура...
Мы шли вниз с площади Абовяна, направляясь к автобусной станции. Из-за угла вывернул микроавтобус, и от столба к нему устремилась маленькая, но шумная толпа.
— Бежим,— крикнул Сурик,— наш!
Люди с таким азартом хлынули к «рафику», что показалось: мест не хватит. Но, оказалось, многих пришли провожать родственники, они-то и создавали шум и впечатление суеты. Мест для сидения хватило всем, правда, устроились мы не рядом, и все-таки Сурик потянулся ко мне: