Гипотеза обрастает фактами
В науке не так уж часты случаи, когда ученый в пятьдесят лет лишь приступает к главному делу своей жизни. В 1948 году Шнитников, младший научный сотрудник лаборатории озероведения Академии наук СССР, снова выехал в Казахстан. Идею, возникшую на Балхаше, он решил проверить на других степных озерах, в особенности на малых, где даже легкие колебания климата сказываются быстро. Много лет с весны до осени он исследовал десятки озер, делая долгие конные и пешие переходы. А зимой сидел в ленинградских библиотеках, работая над литературно-историческими источниками, которые уводили его в глубь веков и на тысячи километров от Казахстана — по всем материкам земного шара.
Исследуя проблемы водных ресурсов Средней Азии, Западной Сибири и Северного Казахстана, ученый не раз становился в тупик: на старых картах, в тех местах, где теперь расстилалась степь, значились реки, огромные озера, болота с протоками. Шнитников делал последовательные съемки карт — и на глазах уменьшались, а потом и вовсе исчезали водоемы. На память приходили известные факты: пересохшее русло Узбоя, по которому в средние века плавали суда из Амударьи в Каспий, резкое уменьшение Балхаша, отступление Каспия от Гурьева... А переход Суворова через Сен-Готардский перевал в Альпах? Он был предельно труден, тогда как нынче снега там ничтожны. Огромные трудности при переходе через Альпы испытал и Ганнибал, хотя два столетия спустя через эти перевалы были проложены прекрасные римские дороги... Идея приобретала планетарный масштаб. Шнитников был уже уверен, что на ландшафт планеты, на биосферу Земли в целом влияют какие-то силы, проявляющиеся периодически, меняющие время от времени климат и увлажненность материков. Факты были налицо, их было очень много, но до стройной теории было еще далеко.
— Озера стали первым климатическим индикатором. Проследив историю и изучив гидрологию бессточных озер мира,— рассказывал профессор,— я вывел общую закономерность: Каспий, Арал, Балатон, Ладога и многие другие — все они отличались чередованием подъемов и понижений уровней. Причем эти изменения — трансгрессии и регрессии — происходили через определенные промежутки времени, а каждый цикл повторялся с неизменной периодичностью в 18—20 веков. И связано это, безусловно, с общим изменением климата. То он теплел — и начинался спуск озер, то наступало похолодание — и водоемы вновь увеличивались. Позже, когда теория была уже сформулирована, я применил ее к Иссык-Кулю, и озеро дало самое наглядное ее подтверждение.
Профессор встал из-за стола и подошел к диаграмме, висящей на стене.
— Это схема истории водного режима Иссык-Куля за последние почти двадцать веков,— пояснил он.— В начале первого тысячелетия уровень озера был на десять и более метров выше современного. Со второй половины тысячелетия вплоть до XV века уровень Иссык-Куля опускался. Затем на протяжении трех столетий вновь поднимался, и озеро стало сбрасывать часть своих вод в реку Чу. Почти двести лет назад началось очередное понижение... Процесс, как видно, обладает завидным постоянством. В начале прошлого столетия озеро «усохло» настолько, что перестало сбрасывать свои воды в Чу. Все эти метаморфозы Иссык-Куля доказаны с помощью археологии и палеогеографии.
В кабинете Арсения Владимировича хранится своеобразный «музей» доказательств его теории. Я взял в руки кусок арчи — древовидного можжевельника, который Шнитников привез из Джунгарского Алатау. 1200 лет назад это дерево росло там, где ныне леса нет вообще.
— Ну, вот, пожалуйста,— говорит Шнитников.— Изменился климат, и дерево умерло. А вот тополь, найденный на дне Иссык-Куля. Он рос возле «Дворца Тимура». Смерть настигла дерево 500 лет назад (доказано, как и возраст джунгарской арчи, с помощью радиоуглеродного метода), когда Иссык-Куль ввиду похолодания и увлажнения климата стал подниматься... А ведь когда-то,— помолчав, продолжал профессор,— сотни тысяч лет назад, уровень Иссык-Куля был на 100—150 метров выше. Затем образовался разлом (ныне — Боомское ущелье), вода хлынула в этот разлом, устроив в киргизских степях настоящий потоп. Уровень озера упал. С тех пор в котловине озера было еще немало природных коллизий.
— Скажите,— спросил я,— возможно ли восстановить климат планеты, например, до так называемого всемирного потопа?