Из будочки выходит белокурая девушка в спортивном костюме. Медленно идет по берегу, приподнимая и осматривая разложенные на камнях сетки-ловушки.
— Не ловятся тупики,— первое, что говорит Лиля, когда мы подходим к ней.
— Терпение, Лиля, терпение.— Иветта Павловна слегка коснулась рукой плеча девушки.— Запомните: без наблюдений, а значит, без терпения орнитология существовать не может. Здесь контрольные норы,— Иветта Павловна повернулась в нашу сторону,— в них мы каждый год отлавливаем тупиков, помечая цветными метками для последующих наблюдений, измеряем. Красный роговой чехол на клюве тупика ежегодно сменяется, и количество бороздок на нем с возрастом увеличивается. Узнав закономерность этого увеличения, можно будет по клюву определять возраст птиц.— Иветта Павловна объясняла обстоятельно, как, видимо, привыкла говорить со студентами.
Саша Рогов, инженер и изобретатель, внимательно выслушал Татаринкову, потом осмотрел сетки, что-то начертил на песке и тут же предложил сделать такую ловушку, что вся западная колония завтра будет у Лили в руках. Студентка повеселела, улыбнулась, и они вместе с Иветтой Павловной пошли в будочку посмотреть тетрадь наблюдений.
Потом мы сидели в зарослях сухой прибрежной травы и наблюдали за птицами. Неумолчный шум наполнял просторное небо. Носились чайки, кричали, хохотали, дрались. Степенно плавали у берега гаги с выводками. Быстро и коротко взмахивая крыльями, кружились, словно в карусели, над берегом и водой тупики.
— Смотрите! — Иветта Павловна протянула мне бинокль.— Видите, в клюве у тупика рыба? Наблюдайте, что будет дальше...
За тупиком погнался поморник, пытаясь отнять добычу. Через несколько минут тупик выпустил рыбу. Поморник попытался подхватить ее на лету, но промахнулся. Рыба упала на землю, и поморник тут же потерял интерес к преследуемой птице и рыбе. И начал высматривать другую жертву.
— Поморник никогда не поднимет упавшую рыбу, — заметила Иветта Павловна.— На это есть чайки. Но посмотрите, сколько тупиков спокойно пронесли рыбок в норы, пока поморник гонялся за одним!
— Наблюдения — ваша главная работа на острове? — спросила я.
— Наша задача, если говорить о ней в широком плане,— многолетний контроль за состоянием природных биоценозов. Контроль, который осуществляется главным образом с помощью наблюдений. «Летопись природы», которую мы ведем постоянно из года в год,— вся строится на наблюдениях. Но, конечно, у каждого есть и своя тема. Рюрик Григорьевич занимается воробьиными, я — чайками. Как понимаете, в основе наших научных материалов тоже лежат наблюдения.
Вечерело. Блекло, но не темнело небо. Ровный серебристый отсвет его ложился на воду, и казалось, что наш остров плывет к пылающей тучке на горизонте, в которую пряталось солнце.
Обратно Иветта Павловна повела нас через остров, к восточному берегу. Мы пробирались сквозь густые травянистые заросли, шли по берегам синих озер, и хозяйка острова на ходу рассказывала, что на этом клочке земли есть озера Большое, Среднее и Малое, Северное и Западное, и озеро Недоступности, спрятавшееся среди болот, и две Лужи — пресные ванны в каменных берегах, там всегда много гнезд и птиц, а бухта, возле которой стоит домик, носит название Ключевая из-за обилия пресных источников, и есть еще мыс Робинзонов, с которого хорошо просматривается Малый Айнов...
Наконец Иветта Павловна остановилась и тихо произнесла:
— Есть на острове и Памятник.
Мы огляделись и в густом пестром разнотравье заметили остов самолета. Проржавевшая рама фюзеляжа, пушка, погнутые, пробитые пулями лопасти пропеллера. На деталях двигателя выбиты цифры и русские буквы...
Чайки беспокойно носились над нами, и Иветта Павловна, отведя рукой листья папоротника, нашла рядом с покореженным металлом затаившуюся птицу. Крупный серый птенец чайки (по-местному — чебарь), оставаясь неподвижным, таращился на нас бусинками глаз. Иветта Павловна прикрыла птенца травой, Саша поднял лопасти пропеллера и установил их так, что теперь они были видны издалёка. Мы вставили крупные ромашки в пулевое отверстие и молча постояли, думая о том, кто погиб на этом острове более сорока лет назад...
Вернувшись на кордон, я долго изучала карту острова при немеркнувшем свете неба. Карта была нарисована на белой стене печки в комнате практиканток. Желтая береговая полоса, зеленое поле с синими пятнами озер, красный маяк и домик...
Пришли с наблюдений Марина, Лена и Лиля. Мы рассказали им про самолет (девушки приехали несколько дней назад), и Марина поставила жирную точку у восточного берега, чтобы завтра побывать там.
День второй «Растите и прилетайте»
Сегодня нам предстоит обойти по берегу весь остров. Для Иветты Павловны это рабочий обход, который она совершает примерно раз в три дня в любую погоду, для меня — продолжение знакомства с островом.
Саша остался мастерить ловушку.
Мы шли по берегу, прыгая с валуна на валун. Галька сыпалась из-под ног, коварно пошатывались каменные плиты. Иветта Павловна ухитрялась на ходу осматривать в бинокль горизонт, море, близкие волны, на которых качались птицы, узкую полоску береговых камней, тоже усеянную птицами. Иногда, приостанавливаясь, она доставала блокнот из кармана штормовки и делала записи. «Что вы записали сейчас?» — полюбопытствовала я, когда мы задержались возле небольшой бухточки, где плавала гага с тремя гагачатами.
— Записала, что встретила знакомое семейство...
— Вы знаете каждую птицу «в лицо»?
— «В лицо» не знаю,— улыбнулась орнитолог,— но по окольным признакам — этот берег, количество птенцов и так далее — вижу, что это та семья, за которой мы наблюдаем с весны.
И Иветта Павловна рассказала ее историю.
...В один из апрельских дней гага скромной рыжевато-бурой расцветки смело выбралась на берег, еще покрытый снегом, и отыскала под выступом скалы удобное место для гнезда. Оно находилось неблизко от моря, и добираться до него птице, привыкшей плавать, было нелегко. Но она шла, уверенная, что там птенцы будут в большей безопасности. Гага выскребла лапками ямку, устлала ее травой и собственным пухом, выщипав его из груди. Дом для ее будущих детей был готов. Гаге предстояло провести в нем почти целый месяц, насиживая яйца. Она отлучалась редко и ненадолго, в последний же день перед самым появлением птенцов вообще не сходила с гнезда — сидела без корма, тогда как нарядный гагун беззаботно проводил время в стае таких же «холостяков».
Трое птенцов — темно-бурых пуховичков — появились в этом гнезде. Немногим более суток просидели они в «колыбели», и вот уже мать повела их к морю...
Сейчас птенцы окрепли, подросли. Но мать по-прежнему не спускает с них глаз. Стоит одному птенцу свернуть в сторону, как она начинает беспокоиться: «Ко-ко-ко» — и он плывет обратно. Птенцы опускают голову в воду, ныряют, плавают выводком между камней — учатся добывать корм, мелких моллюсков, ракообразных. Две чужие взрослые гаги подплыли к семейству — мать спокойна. Но вот закружились над гагачатами чайки. Одна села рядом с птенцом. Мать приподнялась над водой, как бы накрыла птенцов собой, заурчала, вытянула клюв, заурчали и другие гаги. Чайка улетела...
Орнитологи знают, что только часть птенцов гаги выживает. Они часто гибнут в гнезде, на пути к морю, в волнах прибоя, от четвероногих и пернатых хищников. Но, к счастью, теперь к их гибели непричастен человек. Далеко в прошлом остались разбойничьи набеги на гагачьи колонии, когда без всякого контроля стреляли птиц, собирали пух и яйца. В 1931 году было принято решение запретить охоту на эту птицу по всей территории нашей страны. Главной задачей работников Кандалакшского заповедника стала охрана и восстановление местной популяции гаги обыкновенной. И конечно, изучение этой крупной морской утки. Сделано немало. На основе длительных и кропотливых наблюдений, путем кольцевания, авиаучетов удалось установить, что гага живет в среднем лет восемь, гнездится ежегодно, начиная с двух-трехлетнего возраста; орнитологи проследили недалекие маршруты птиц на зимовки и время их возвращения, разработали способ борьбы с паразитами птиц, установили, в какие сроки можно собирать пух и сколько его следует брать с гнезда.