Краузо, на губах которого поначалу играла легкая усмешка, вдруг вскрикнул.
— Что за язык такой? — изумленно спросила мамаша Шаум.— Ни слова не разобрать.
— Это язык моей родины,— проговорил капитан.— Правда ли, что нищий, называвший себя Кривым Баслимом, умер?
— Конечно. Здесь все об этом знают. Его обезглавили.
— За что?
— Откуда мне знать. Говорят, он отравился, и под топор его сунули уже мертвым.
— Значит, и тут он обвел их вокруг пальца. Что ж, это на него похоже,— капитан повернулся к Торби.— Продолжай, я слушаю тебя.
— «...поэтому я вверяю тебе судьбу моего горячо любимого сына. Я внушил ему зашифрованную информацию, ту самую, которой нам не хватало для решительных действий. После того как она попадет по назначению, можно будет нанести удар, который разом покончит с рабовладением и торговлей невольниками во всей нашей Галактике. Поэтому прошу тебя поддержать мальчика в трудную минуту и вывезти с Джуббула. Я хочу, чтобы дело отца завершил сын. Отнесись к нему так же, как относился я. При первой возможности передай мальчика капитану любого корабля, охраняющего границы Земного Содружества, и попроси оказать содействие в поисках его семьи. Я велел ему слушаться тебя. Мой пасынок — хороший добрый юноша, и я вверяю его тебе с легким сердцем. Я прожил долгую и интересную жизнь и не сетую на судьбу. Я умолкаю. Прощай...»
Капитан закусил губу, мускулы его лица дрожали, видно было, что этот бывалый человек едва сдерживает слезы.
— Все ясно. Ты готов к отъезду, парень? Торби вздрогнул.
— Да, сэр...
— Тогда в путь. И перестань величать меня сэром. Я возвращаюсь на корабль. Мамаша Шаум, у вас найдется для парня какая-нибудь приличная одежда? А впрочем, тут рядом магазин. Купим ему костюм.
— Как же вы возьмете его на корабль? — удивилась мамаша Шаум.— Он ведь в бегах, а по дороге отсюда до космодрома дежурят нюхачи, каждый из которых не прочь получить награду за его голову.
— Неужели он был замешан в том, чем занимался тут Баслим?
— Давайте не будем о Баслиме. Я честная лояльная гражданка, преданная Саргону, и не желаю становиться на голову короче.
— Я-то думал, надо только дойти до ворот и уплатить эмиграционную пошлину...— озадаченно сказал Краузо.
— Кабы так! Можно доставить его на корабль, минуя таможню?
— Здесь слишком строгие правила,— капитан был не на шутку обеспокоен.— Они так боятся контрабанды, что могут даже конфисковать звездолет, если поймают кого-нибудь на этом. А я рискую не только кораблем, но и всей командой, включая себя самого.
— Да, на такое отважится только псих.
— Капитан,— подал голос Торби,— отец велел мне слушаться вас, но не подвергать опасности. Я и тут не пропаду.
— Вздор! — Краузо раздраженно рубанул рукой воздух.— Такова воля полковника Баслима, а я ему по гроб жизни обязан...
На другой день, незадолго до комендантского часа, в путь по улице Радости отправился большой портшез. Патрульный махнул жезлом, останавливая носильщиков. Приоткрылась занавеска, и из портшеза высунулась мамаша Шаум. Полицейский даже не пытался скрыть удивления:
— Отправляетесь на прогулку, мамаша? А как же клиентура?
— У Мюры есть ключи, она справится. Но вы на всякий случай следите за лавкой в оба, друг мой. У Мюры слишком мягкий характер,— мамаша Шаум сунула что-то в ладонь полицейского.
— Договорились. Вас не будет всю ночь?
— Нет, надеюсь вернуться пораньше. Может, стоит обратиться за уличным пропуском? — Мамаша Шаум положила ладонь на дверцу портшеза. Между пальцами виднелся уголок купюры. Полицейский впился в бумажку взглядом, потом отвел глаза.
— До полуночи вас устроит?
— Вполне.
Он достал блокнот, нацарапал несколько слов и протянул вырванный листок мамаше Шаум, одновременно приняв от нее деньги. Потом он сунулся в портшез и наконец обглазел с ног до головы четверых носильщиков, молча стоявших рядом.
— Откуда они? Из гаража «Зенит»?
— Да, я пользуюсь услугами только этого агентства, присмотритесь повнимательнее, вдруг среди них сын нищего?
— Ладно, мамаша, счастливого пути.
Носильщики подхватили портшез и затрусили по улице. За углом мамаша Шаум велела им перейти на шаг и задернула все занавески, после чего постучала ладонями по подушке кресла.