— Я знаю, — проговорил индеец, заполняя седельные сумки господина разными нужными в походе вещами.
— Что же теперь будет?!
— Я иду с тобой, сеньор, я же твой слуга.
— Мой слуга, мой слуга. Мы же были друзьями, братьями, а теперь... Послушай, Чима, я не могу иначе, я люблю Аиту и она любит меня.
— Зачем ты говоришь об Аите? — спросил индеец мягко. — Я же никаких прав на нее не имею. Я ее давно знаю и желал, чтобы у нее все было хорошо, и ее глаза не стали источниками слез. Больше мне ничего не надо.
— Чима!
Индеец молча отвернулся. Его молчание было для Фернандо хуже всех упреков и громких укоров.
Эскорт ожидал у дверей, чтобы проводить посольство до границ страны. Предводителем оказался пышно разодетый высокий чибча. Его звали Фагуакундур, он был одним из сыновей ципы и начальником индейского отряда в тысячу воинов, должный вместе с испанцами выступить против панчеи. Лейтенант сразу заметил, что этот индейский воин — уцакве, видимо, очень любит пофрантить. Его одежда, оружие и снаряжение были богато украшены драгоценностями и разными вышивками.
На дворе нетерпеливо бил копытами конь. Но Фернандо направился сначала к пруду в надежде увидеть девушку и услышать от нее слова прощального привета. Однако ее нигде не было. И пума тоже исчезла.
Он выехал со двора на улицу, где уже толпилось множество любопытных. Воины с копьями на плече маршировали со строгим выражением на лицах к выходу из города. За ними и посольство двинулось в путь.
На крыше одного из дворцов стояла Аита. Она следила за колонной, пока та не исчезла в тучах пыли. Аита пела своему белому воину прощальную песню, печальную и радостную одновременно:
— О мой любимый, твои губы несут блаженство, твои глаза как кристаллы, твои волосы подобны травам горных лугов. Я приветствую тебя!
Но лейтенант уже ничего не слышал. Он был опять кавалеристом, как прежде.
Продолжение следует
Перевод Р.Тедер
Мартин Зельбер. Эльдорадо. Часть III
Продолжение. Начало см. в № 5,6/1994.
Смарагды, золото и коричневокожие девушки
В лагере Кесады царило напряженное ожидание. Чибчи, охранявшие границу, полностью исключали контакты с испанцами, а в горах было очень мало дичи, и в лагере ощущался недостаток провианта. Саквесаксигуа отдал строжайший приказ не пускать никого из белых на равнину. Это обстоятельство очень беспокоило Кесаду, тем более что от посланников уже несколько дней не было ни слуху ни духу.
С прибытием посольства все проблемы разрешились. Посланники вернулись, и с ними прибыла тысяча индейских воинов с сыном ципы Фагуакундуром во главе. После рассказывали много удивительного о городах чибчей, а монах с осуждением поведал о пирах с возлияниями, возбуждая тем самым жадность и похотливость солдат, которым уже изрядно надоело жалкое лагерное житье.
С большим оживлением они слушали о сокровищах повелителя чибчей. Зримые доказательства существования представили десять носильщиков. При взгляде на подарки у конкистадоров засверкали глаза и захватило дух!
Золото!
Эльдорадо бросило им небрежным жестом подачку из своих неисчислимых богатств, как благородный идальго бросает полреала попрошайке. Однако они выразили и готовность к сотрудничеству, прислав тысячу воинов во главе с сыном самого ципы. Ну что же, при случае можно использовать его в качестве ценного заложника, хотя его послали, несомненно, следить за действиями и передвижениями белокожих воинов.
И если индейский властитель действовал как хитрый лис, то Кесада был готов поступать как алчный шакал. К черту сентиментальность лейтенанта, старавшегося заключить честный договор, к черту слащавые тонкости бескровного покорения! Предстоящая стычка с панчами должна стать отвлекающим маневром в преддверии решающих действий.
Кесада приказал на следующий день выступать. Воины Фагуакундура быстро шли впереди по самому краю плоскогорья, за ними следовали испанцы.
Фернандо ехал на коне, задумавшись о совсем недавнем. Из-под копыт поднималась пыль, вершины Кордильер сверкали в лучах солнца вечными снегами, а Фернандо мысленно возвращался к своей любимой. Сколько же дней продлится разлука, когда каждый из них кажется годом! Суровые испытания ждут в военном походе, но мысленно я с тобой и целую тебя.
Настроение конкистадоров было совершенно иным. Они насмехались над коричневокожими воинами, с серьезной, напряженной сосредоточенностью идущими впереди. Испанцы с издевкой оценивали деревянные мечи и копья с каменными наконечниками. Один остряк бросил на ходу: «Чибчи, чибчи, чешите пятки шибче». Солдаты повторяли эту нелепицу, покатываясь от смеха.