— А если серьезно?
В то, что я из России, никто не верил, пока я не показала свой студенческий билет, где, как это принято во Франции, было указано место моего рождения. Естественно, последовали удивленные возгласы и на меня обрушился шквал вопросов. Видимо, я была первой русской в кабачке Мари Подерс. Старых моряков интересовало в основном сельское хозяйство. С грехом пополам припоминая подробности сельской жизни, я продолжала постигать па практике все тонкости местного говора.
В кабачок тем временем приходили новые посетители, здоровались со всеми за руку и присоединялись к разговору. Вновь пришедших с удовольствием разыгрывали: предлагали угадать, откуда я родом. Снова приходилось доставать студенческий билет.
Видимо, наш визит надолго запомнился Мари Подерс и ее клиентам. Андрео часто передавал мне от них привет. Несмотря на свою нелюбовь к чужакам, Мари Подерс с удовольствием встречала (и, я надеюсь, встречает до сих пор) гостей, которых приводил к ней Андрео. В прошлом году у нее гостили корреспонденты валлийского телевидения, которых пригласил с помощью Андрео один университетский преподаватель, валлиец, прекрасно говорящий по-бретонски. Фотография Мари Подерс попала на обложки журналов.
Вообще, в бретонцах меня многое поражало. Например, свойственная им боязнь незнакомых людей. И не только иностранцев, но и ближайших соседей. Это особенно разочаровывает собирателей фольклора. Часто они никак не могут добиться у какого-нибудь народного сказителя, чтобы он рассказал им сказку или спел песню. Ответ обычно такой: «Зачем вам наши сказки? Ведь вы не из нашего прихода!» В отличие от наших соотечественников, которые готовы порой излить душу случайному попутчику, бретонцы не привыкли просто так заговаривать с первым встречным. Да и со знакомыми разговор часто ограничивается двумя-тремя фразами. На вопрос: «Как дела?» отвечают обычно: «Спасибо, хорошо», если все в порядке, и «Спасибо, в общем неплохо», если дела не клеятся. Рассказывать же о своих заботах и радостях не принято. Такие новости приберегают для очень близких друзей или родственников. С незнакомыми людьми откровенничать неприлично, а уж сказки рассказывать... Но если вы приходите к человеку раз, другой, третий, постепенно становитесь его знакомым, то, может быть, вам, как близкому другу, он и расскажет какую-нибудь из тех историй, что случились давным-давно.
Андрео часто записывает на диктофон разные истории, которые рассказывают ему старички и старушки — им ведь редко когда удается найти благодарного слушателя. Он сетовал, что зачастую бывает очень трудно уговорить какую-нибудь стеснительную бабушку говорить перед записывающим устройством, а если и удается, то порой все ее красноречие куда-то исчезает.
Скандальная история
Как я уже говорила, не все бретонцы любят родной язык.
В том же кабачке у Мари Подерс с нами произошла маленькая скандальная история. Когда я мирно беседовала с одним милым дедушкой, заинтересовавшимся тем, как у нас в России выращивают озимые, а Андрео с Валери выяснили у кого-то местный вариант какой-то песни, в бар вошел нетипичный посетитель. Он был одет по-другому, да и держался не так, как все. Позже мне объяснили, что он работал в торговом флоте и часто бывал за границей, поэтому, вероятно, считал себя культурным человеком и смотрел на окружающих немного свысока. Тем не менее он со всеми поздоровался, перекинулся двумя-тремя фразами (по-бретонски, разумеется) со старыми моряками и посмотрел на нас троих.
— А вы тут что делаете, интересно? спросил он по-французски. Узнав, что мы студенты и приехали сюда попрактиковаться в бретонском, он неожиданно рассердился:
— И как вам не стыдно! А еще в университете! Кто только вас там учит? Молодежь, а туда же... Ну они, — он не очень уважительно указал рукой на завсегдатаев кабачка, — люди необразованные, не понимают, а вы-то должны понимать, на каком языке говорите! Это же фашистский язык!
Мы пробовали что-то возразить, но посетитель продолжал свой прочувствованный монолог:
— Дожили! Теперь бретонский преподают в школах! Хорошо еще не во всех...Да если бы у моих детей в школе преподавали бретонский, я бы забрал их оттуда. Пусть бы лучше совсем без образования остались, чем учили бы этот фашистский язык!
Честно говоря, услышав такое, я просто опешила. Сердитый посетитель удалился, а я решила выяснить у моих друзей, при чем тут фашисты. Вот что мне рассказали.
В любой семье, как говорит пословица, не без урода. Любое национальное движение, особенно если оно встречает упорное сопротивление властей, может приобретать уродливую форму. Патриоты легко превращаются в шовинистов, а борцы за национальную культуру в террористов. Было такое и в Бретани. Еще до войны на центральной площади Ренна бретонские террористы взорвали скульптуру, украшавшую здание мэрии. Скульптура, изображавшая коленопреклоненную Бретань, отдающую свою свободу Франции, не льстила самолюбию бретонцев.